Из кабинета Дунаева я выходил окрыленный. Мне было обещано служебное расследование, после которого виновные будут строго наказаны, вплоть до увольнения из милиции. Забегая вперед, скажу, что это обещание было выполнено. Уже через месяц мне позвонил следователь ярославской прокуратуры, ведущий данное дело. Вначале он просил всех пострадавших приехать для дачи показаний в Ярославль. Но после того как я мотивировал невозможность нашего приезда в сей славный город, он сам приезжал в столицу и беседовал с участниками группы. Также было проведено опознание нападавших по фотографиям, в общем прокуратура серьезно взялась за дело. Точного финала истории я не знаю, но по собственным каналам мы узнали, что после суда все милиционеры из «штурмовой группы» были уволены из министерства внутренних дел. Если бы правоохранительные органы столь же щепетильно контролировали действия своих сотрудников во всех случаях, российские граждане не ощущали бы себя абсолютно беззащитными и рэкетируемыми дважды: и бандитами, и милицией, поставленной на защиту добропорядочных россиян.
Полный текст заявления в МВД:
В Министерство внутренних
дел Российской Федерации
от музыкантов московской
рок-группы «Крематорий»
в лице директора группы и
Акционерного общества
«Крематорий» В.А.Троегубова,
проживающего по адресу: _____
З А Я В Л Е Н И Е
Мы, нижеподписавшиеся участники московской группы «Крематорий», просим компетентно разобраться в хулиганских действиях работников линейного отделения милиции станции города Вологда. Нам по роду наших занятий довольно часто приходится гастролировать по стране и контактировать с представителями милиции (по обеспечению безопасности и порядка на концертах). Но сегодня авторитет и профессионализм работников МВД серьезно пошатнулся в наших глазах и в глазах очевидцев произошедших событий (а также всех, кто узнал и узнает о них из средств массовой информации).
В 12 часов дня 28 января 1993 г. наша группа в составе шести человек села на поезд Москва – Северодвинск. Так как мы возим с собой дорогостоящие инструменты, то всегда покупаем два полных купе, чтобы никак не контактировать с посторонними. Несмотря на наличие восьми билетов, проводница пыталась подсадить к нам еще двух пассажиров, однако мы отказали ей в этом. Видимо, это и стало причиной последовавшего позже (через 9 часов) вызова работников милиции. Сочиненное ею заявление о якобы происходившем в нашем купе дебоше (заявления мы не видели, нам отказались дать его прочитать) видимо, содержало нечто такое, что работники милиции сочли правомерным действовать методами, присущими разве что супербоевикам или военным действиям.
Приблизительно в 21:30, когда мы уже спали, кто-то начал ломиться в двери купе. Одновременно со стуком в вентиляционные отверстия дверей был впрыснут какой-то газ. Проснувшись от шума и удушья, мы стали вскакивать с полок и пытаться выскочить в коридор, где нас дубинками встречала «доблестная» милицейская дружина (шесть или семь милиционеров).
Выскочивший первым из купе Сергей Овсянников после нескольких ударов по лицу был вышвырнут на перрон, где под охраной двух конвоиров и провел босиком, без верхней одежды, около пятнадцати минут на двадцатиградусном морозе. Лидер группы Армен Григорян успел сказать всего лишь три слова: «В чем дело?», и тут же его начали избивать (разбито лицо, сломаны очки). Сергей Третьяков еще спящим получил несколько ударов дубинкой. О его травмах (и травмах остальных участников группы) чуть позже. Я, директор группы Виктор Троегубов, даже после первых ударов убеждал работников милиции остановиться и разобраться, но в ответ на это меня выволокли в коридор и на глазах ошарашенных пассажиров начали избивать ногами. НИКТО ИЗ НАС НЕ ОКАЗЫВАЛ СОПРОТИВЛЕНИЯ И НЕ ОСКОРБЛЯЛ РАБОТНИКОВ МИЛИЦИИ!
Нас ссадили с поезда и доставили в о/м станции г. Вологда. Я, как старший в административном отношении, обратился к находившимся там работникам милиции с просьбой поговорить с дежурным по отделению. Из-за стола дежурного поднялся старшина в возрасте около 45 лет (назваться отказался). Один из сержантов при нем крикнул: «Заткнись!» и ударил меня по лицу. После этого старшина прочел нам десятиминутную лекцию о том, что все москвичи – суки! Не хочется повторять всех слов, которыми он поносил (почему-то) жителей столицы. На просьбу объяснить причину нашего избиения у нас перед носом помахали листочком, на котором действительно было что-то написано. Через 15 минут нас отправили в вытрезвитель.
В медвытрезвителе мне опять было отказано в общении со старшим по званию, однако отношение к нам уже изменилось. После составления протоколов о том, что мы находимся в состоянии легкого опьянения (после того, чем нас опрыскали, можно было фиксировать любую степень), нас той же машиной доставили на вокзал. Тридцатиминутное пребывание в вытрезвителе сопровождалось выпрашиванием пластинок и автографов, но выдать нам заключение о травмах (либо просто о стадии опьянения) отказались. Кстати об алкоголе: мы действительно пили днем пиво, которое, как и любые другие алкогольные напитки, официально продавалось в буфете нашего поезда. Но все происходило культурно и очень тихо в нашем же купе. Если выбирать критерием то, что от человека пахнет пивом, то ссадить можно было бы 60% пассажиров поезда. Кстати, лично я не выпил ни капли, но это никак не повлияло на действия работников МВД.
В течении 6 часов ожидания на вокзале следующего поезда мы видели нескольких «героев» налета. У двоих из них хватило смелости (или уверенности в безнаказанности), и они предъявили свои удостоверения:
Дресвянин Анатолий Анатольевич, рядовой,
Голиков Сергей Аркадьевич, младший сержант.
Вышеупомянутый старшина, также встреченный нами на вокзале, назваться отказался.
30.01.93 в травматологическом стационаре больницы №2 города Северодвинска были зафиксированы: множественные ссадины и кровоподтеки на теле и конечностях, ушибы шеи и грудной клетки, синяки на лицах, а кроме того: перелом носа, травматологический неврит левого плечевого нерва, гематома на половом члене. К сожалению, кроме вышеперечисленных физических повреждений, были нанесены и душевные травмы. В государстве, ратующем за правовую демократию, шестеро тридцатилетних граждан были оскорблены и унижены до крайней степени без какой бы то ни было причины.
