Прибыв в Париж, Хрущев немедленно потребовал у Эйзенхауэра извинений, а тот категорически отказался это сделать. Руководитель СССР вспоминал впоследствии: «Де Голль и Макмиллан убеждали меня не требовать извинений: США – великая страна, ее президент не может делать такое публичное заявление, и его нельзя вынуждать. Но я парировал сей аргумент, сказав, что мы тоже не маленькая страна и считаем себя великой державой. Поэтому мы тем более не можем согласиться с тем, чтобы великая страна наносила оскорбления хотя бы и малым странам»{492}.
Де Голль действительно изо всех сил старался уговорить Хрущева начать переговоры, но тот наотрез отказался и покинул Париж. Конференция была сорвана. 18 мая раздосадованный президент Франции писал сыну: «На этот раз собственно конференция не состоялась… она вылилась в закулисный русско-американский спор. На мой взгляд, американцы виноваты, потому что запустили свой У-2 в канун совещания… а потом к тому же делали противоречивые заявления. Представители СССР виноваты в том, что раздули дело и превратили его в военную машину, направленную на Эйзенхауэра персонально. Однако ни те ни другие войны не желают. Значит, однажды нужно будет возобновить разговор. А мы должны из этого сделать вывод: нам надо существовать самостоятельно. Для этого Франции необходима эффективная ядерная сила»{493}.
1960 год вошел в историю как год Африки. Почти весь Черный континент освободился от колониальной зависимости. Самостоятельными стали и бывшие французские территории – Камерун, Того, Чад, Убанги-Шари (Центрально-Африканская Республика), Конго, Габон, Дагомея (Бенин), Нигер, Берег Слоновой Кости, Верхняя Вольта (Буркина-Фасо), Мадагаскар, Судан, Сенегал и Мавритания. Президент Франции с некоторым сожалением, но в то же время с пониманием реагировал на происходящее. В речи 14 июля 1960 года он заявил: «Нет ничего странного в том, что испытываешь ностальгию по Империи. В точности так же можно сожалеть о мягкости света, который некогда излучали масляные лампы, о былом великолепии парусного флота, о прелестной, но уже не существующей возможности проехаться в экипаже. Но ведь не бывает политики, которая идет вразрез с реальностью»{494}.
Молодые африканские государства, отделившись от метрополии, не теряли связей с ней. На протяжении всего президентства де Голль принимал их руководителей в Париже. Франция сохраняла в Центральной и Западной Африке свое влияние.
Ситуация в Алжире продолжала развиваться самым мучительным образом. Два последних месяца 1960 года стали новой вехой в алжирской политике де Голля. 4 ноября президент республики высказался за создание «алжирского Алжира», который имел бы «собственное правительство, свои институты и законы»{495}. Через два дня в письме сыну генерал замечал: «Я продолжаю дело по высвобождению нашей страны из пут, которые еще ее обволакивают. Алжир – одна из них. С тех пор как мы оставили позади себя колониальную эпоху, а это, конечно, так, нам нужно идти новой дорогой, но надо это делать умело. В конце концов все поймут, что Северная Африка гораздо больше нуждается в нас, чем мы в ней»{496}. В речи 20 декабря де Голль подтвердил, что будущий Алжир мыслится им как «государство со своим правительством»{497}. Президент республики объявил, что выносит свою алжирскую политику на референдум как в метрополии, так и в Алжире.
Всеобщий референдум состоялся 8 января 1961 года. Его результаты показали, что большинство французов согласны с президентом. В метрополии положительный ответ дали 75,25 % голосовавших, в Алжире – 70,9 %. Тем не менее до конца алжирской драмы было еще далеко. Колониальная война продолжалась. Несмотря на отзыв с территории Алжира почти всех сочувствующих «ультра» высших военных чинов, в армейских кругах нарастало недовольство политикой президента.
В апреле 1961 года в Алжир прибыли отставные генералы Рауль Салан, Эдмон Жуо, Морис Шаль и Андре Зеллер. В ночь на 22 апреля они развязали мятеж при поддержке военного контингента и гражданских лиц. Восставшие захватили власть в алжирской столице, потребовали сохранения Алжира под французским суверенитетом и свержения президента и его правительства.
Де Голль не потерял самообладания. Он ввел во Франции чрезвычайное положение и 23 апреля выступил по радио и телевидению. Президент гневно восклицал: «Государство осмеяно, нация выведена из себя, власть унижена. Наш международный авторитет попран, наша роль и наше место в Северной Африке скомпрометированы. И кем же? Увы, людьми, долг, честь и разум которых должен заключаться в том, чтобы служить и повиноваться. Во имя Франции я приказываю использовать все средства, именно все средства, чтобы преградить дорогу этим людям. Я запрещаю любому французу, и прежде всего солдату, выполнять их приказы. Француженки, французы, помогите мне!»{498}
На следующий день в метрополии более десяти миллионов человек в знак солидарности с президентом провели митинги. В Алжире многие французские солдаты и офицеры отказались подчиниться мятежникам. Уже вечером 24 апреля там высадилась французская морская пехота, и «фронда генералов» была подавлена. Зачинщики мятежа скрылись за границей.
Де Голль всегда был решителен в действиях против своих врагов. Однако «алжирская проблема» легла тяжелым камнем и на его сердце. Как-то в 1961 году президент, едва сдерживая эмоции, сказал Алену Пейрефиту: «Вы думаете, что мне легко? Мне, который воспитан в духе святого почитания нашего национального флага, Французского Алжира, Французской Африки, армии как гаранта Империи. Вы думаете, для меня – это не испытание? Вы думаете, я не переживаю, когда приходится где бы то ни было сворачивать наши знамена?»{499}
Противники де Голля тем временем ужесточили свои действия. В 1961 году военные и гражданские сторонники «французского Алжира» создали так называемую Вооруженную секретную организацию (ОАС). Они развернули террор во Франции и в Алжире, готовили покушения на президента республики, пытаясь таким образом помешать созданию алжирского государства.
31 мая 1961 года в Париж с официальным визитом приехал новый президент США Джон Кеннеди. Де Голлю понравился этот молодой и энергичный человек. Генерал был очарован красотой и элегантностью его жены Жаклин. Американскую чету принимали в Елисейском дворце и даже в Версале. Казалось, все складывалось как нельзя лучше. Однако переговоры президентов показали, что разногласия между США и Францией остались прежними.
Де Голль и Кеннеди беседовали семь раз. Разговор шел о роли НАТО в европейских делах, возможности применения атомного оружия. Генерал надеялся, что новый президент Соединенных Штатов примет, в отличие от Эйзенхауэра, его аргументы по поводу изменения статуса Франции в НАТО. Но Кеннеди не изменил позиции США. Собеседники пришли к согласию лишь по германской проблеме. Де Голль подтвердил, что поддержит любое решение американцев по данному вопросу. Правда, пока западные страны решали, что следует предпринять, в августе 1961 года Берлин разделила стена.
