Байдуков переставляет свои часы на единое мировое время по Гринвичскому меридиану. И мы сразу "возвращаемся" к началу суток - 20 минут 18 июня. Надо и нам торопиться: самолет уже стоит на бетонной горке.
С этой горки мы стартовали год назад, вылетая на Дальний Восток, отсюда стартовал М. М. Громов в 1934 году в свой знаменитый дальний перелет, отсюда поднимал в воздух тяжелый груз самолет Коккинаки...
На старте члены правительственной комиссии по организации перелета, командиры, летчики и друзья, пришедшие пожелать нам хорошего и... "длинного" пути.
Но, как и в прошлом году, наших семей нет. Так лучше. И нам и им меньше волнений. Как родные, берем в объятия ведущего инженера Евгения Карловича Стомана, отдавшего много сил нашей машине. Он нервничает, на его глаза наворачиваются слезы волнения. Андрей Николаевич Туполев улыбается и трясущимися руками обнимает нас всех по очереди.
В воздухе свежо и тихо. Скоро взойдет солнце. Мы укладываем в самолет наше последнее имущество. Я проверяю по списку, не позабыто ли что-нибудь. Спортивные комиссары девятью пломбами тщательно опечатывают бензиновые и масляные баки и барографы, которые отметят в полете высоту, на какой пройдет самолет.
Начальник Центрального аэроклуба вручает нам письма, адресованные спортивным комиссарам США.
Все формальности выполнены. Заграничные паспорта, пилотские свидетельства и деньги - в кармане.
В это время борттехник уже подает команду "К запуску". Вот два-три судорожных движения мотора, и винт послушно завертелся, напоминая о близости полета. От мотора к фюзеляжу передается ровная приятная дрожь малых оборотов. Она дает летчику неуловимую для других уверенность в том, что мотор работает правильно, плавно и равномерно. Техник прогревает мотор. Это необходимая процедура перед всяким вылетом. Теперь он прибавляет мотору обороты и следит за стрелкой водяного термометра. Когда она дойдет до 50°, можно будет опробовать мотор на полном газу и после этого уступить место летчику.
Чкалов недалеко от самолета стоит с товарищами. Он следит за пробой мотора, стараясь в его ровном шуме уловить хотя бы малейшие перебои. Валерий слушает внимательно, хотя, небрежно попыхивая папиросой, и делает вид, что мотор его совершенно не интересует, - привычка, выработанная многолетним летным опытом.
Наконец проба мотора закончена. Все вещи уложены, Я прошу убавить газ и хочу вылезти через задний люк, чтобы проститься с провожающими.
- Куда ты еще? - слышу я голос Байдукова. - Сейчас же вылетать будем.
Невольное волнение охватывает нас. Нам хочется каждому из провожающих крепко пожать руку, сказать что-нибудь хорошее. Но провожающих на аэродроме много. Еще больше их там, за пределами аэродрома. Ведь снаряжала и готовила нас вся страна.
Наконец наш командир целуется с взволнованными товарищами и поднимается через передний люк на своз место.
Кажется, все готово. Мотор прогрет и опробован. Из задней кабины мы с Байдуковым пожимаем десятки дружеских рук. Я закрываю люк...
Валерий последний раз начинает внимательно осматривать показания всех приборов, трогает некоторые краны, не спеша закрывает над своей головой люк и всматривается в лежащую впереди ровной лентой бетонную дорожку. Ее конец почти не виден. Провожающие нестройной гурьбой спешат вдоль дорожки ближе к выходу с аэродрома, чтобы увидеть, как самолет оторвется и пойдет в воздух.
Из своей кабины я не могу видеть сигналов для взлета, но это предусмотрено. За сигналами следит Чкалов. Байдуков поместился на масляном баке и приготовился убирать шасси. Я достаю бортовой журнал и слежу за часами.
Шипя, взметнулась ввысь красная ракета.
- Самолет готов!
В 3 часа 50 минут - вторая ракета.
- Просим старта!
В 4 часа 04 минуты ответная белая ракета отвечает вам:
- Путь свободен!
Самолет двинулся... Ревущий на полных оборотах мо-" тор тянет тяжелую машину вниз с горки, С каждым мгновением мы набираем скорость.
Наш самолет весит 11 180 Килограммов. Это значительно превосходит нагрузку, дозволенную обычными нормами, и поэтому если при разбеге что-нибудь случится с колесами или шасси, то самолет может навсегда выйти вз строя.
Но мы уже пережили ответственный момент взлета в прошлом году. Все было в порядке. Поэтому и сейчас у каждого из нас полная уверенность, что все будет благополучно.
В мое окно видны крыло и борт дорожки. Я смотрю направо. Вот самолет поднял хвост и теперь катится на двух, а вернее, на четырех колесах, так как каждая нога имеет два спаренных колеса.
Чувствую, что самолет на мгновение оторвался, затем, легко прикоснувшись колесами еще раз к бетонной поверхности, уверенно начал набирать высоту.
Я записал в бортжурнале: "Взлет - 1 час 04 минуты по Гринвичу 18 июня 1937 года. Температура наружного воздуха плюс 8°. Начальное показание бензосчетчика 3500 литров".
Байдуков быстро убирает шасси. Мелькнули трубы щелковских заводов. Чкалов плавно развернул самолет вправо и взял курс 0°.
Итак - на Север! Трансарктический перелет СССР - Северный полюс - США начался.
Вскоре радио по всему миру разнесло сообщение правительственной комиссии о нашем перелете:
"Беспосадочный перелет по маршруту Москва - Северный полюс - Северная Америка.
Правительство удовлетворило ходатайство Героев Советского Союза товарищей Чкалова, Байдукова и Белякова о разрешении им полета через Северный полюс в Северную Америку...
18 июня 1937 года на рассвете в 4 часа 04 минуты со Щелковского аэродрома близ Москвы был дан старт, и самолет взял курс по маршруту: Москва, через Белое море, Кольский полуостров, Земля Франца-Иосифа, Северный полюс и дальше через Северный Ледовитый океан в Северную Америку".
Перелет начался. Я вспомнил, что не написал записку жене. Но теперь думать об этом уже поздно. Мои вещи кто-нибудь доставит домой, - наверное, доктор. Впереди трудное дело: перелет -из СССР в Америку. Краснокрылая птица, освещенная лучами восходящего солнца, легла на курс к Северному полюсу.
Байдуков после взлета и уборки шасси занимает штурманское место. Я лезу на бак и укладываюсь отдыхать. Вижу, как за нами гонятся два сопровождающих нас самолета. Один - старинный двухмоторный АНТ-6 и другой - современный скоростной моноплан. Чтобы легче подстроиться, моноплан не убирает шасси. На этом самолете старый опытный пилот Дедюлин. На другом - Рыбко. Вот белоснежный моноплан все-таки убрал шасси, быстро обошел наш тихоходный корабль и, сделав над нами два прощальных круга, развернулся назад в Москву. За ним последовал и АНТ-6.
Я стараюсь заснуть. Но холодный воздух, идущий откуда-то сбоку (наверное, у Валерия открыто боковое окно), дает себя знать. Прошу у Георгия кожаную куртку и укрываюсь потеплее. В окно вижу Волгу и город Ка-лязин. Вспоминаю, что у меня со школьниками Калязина переписка. Они обещали мне в этом году показать на переходных испытаниях отличные знания по русскому языку. Надо бы побывать у них на испытаниях, но теперь - ни о чем не думать и скорее, скорее заснуть.
