Ознакомившись с этими данными о составе сил и средств, Привлекаемых к наступлению, я испытал чувство огромной радости. Впервые с начала Великой Отечественной войны мне предстояло участвовать в наступательной операции, в которой мы превосходили противника по численности в живой силе, по количеству артиллерии и танков, не уступали ему в авиации. Например, никогда раньше не было на нашем фронте такого количества танков непосредственной поддержки пехоты. 560 - шутка ли? И мы имели не только это, но еще и во втором эшелоне два танковых корпуса (269 танков), предназначенных для развития наступления после прорыва тактической зоны обороны противника. Да в резерве фронта - около сотни одних лишь танков.
Словом, в руках Военного совета Юго-Западного фронта действительно была сосредоточена большая сила. Об этом говорят данные, приведенные выше. Но достаточно ли наличия таких сил, чтобы считать обоснованной точку зрения Военного совета фронта по вопросу о плане военных действий на юге?
Напомню о силах, которые там противостояли нашим войскам, о намерениях противника.
То был период, когда немецко-фашистское командование в широких масштабах и с весьма решительными целями подготовляло летнее наступление. Отсутствие второго фронта на Западе позволило военному руководству фашистской Германии перебросить весной 1942 г. на Восточный фронт крупное пополнение. Оно не только восполнило огромные потери, понесенные здесь германской армией в минувшую зиму, но и значительно увеличило ее силы.
Даже при наличии этих новых сил гитлеровское командование было уже не в состоянии организовать наступление на всем советско-германском фронте, а потому и планировало провести его лишь на юге и с этой целью концентрировало там большое количество сил и средств.
План подготовки летнего наступления фашистских войск предусматривал и проведение ряда частных наступательных операций, которым придавалось большое значение. В своих воспоминаниях, опубликованных после войны, бывший гитлеровский генерал З. Вестфаль перечислил три такие операции, считавшиеся германским командованием "наиболее важными... в это время", т. е. весной 1942 г. Среди них была и "ликвидация выступа русских войск в направлении Изюма (южнее Харькова)"{65}.
Речь шла о том самом барвенковском выступе или плацдарме, который образовался в ходе январского наступления войск Юго-Западного и Южного фронтов, когда мы продвинулись на 80- 90 км на участке Балаклея, Красный Лиман. Теперь противник стремился ликвидировать этот выступ и захватить выгодные позиции для летнего наступления.
Такова и была цель подготовлявшейся операции, получившей кодовое название "Фридерикус I". Враг предполагал осуществить ее наступлением двух группировок в общем направлении на г. Изюм- из района Славянска на север и из района Балаклеи на юг. Ф. Паулюс писал: "Эта операция должна была в первую очередь устранить непосредственную опасность коммуникациям немецкого южного фланга в районе Днепропетровска (имелась в виду железная дорога Днепропетровск Сталине, по которой доставлялось снабжение 1-й танковой и 17-й немецким армиям.-К. М.) и обеспечить удержание Харькова с разместившимися там большими складами и лазаретами 6-й армии. Далее, необходимо было овладеть местностью западнее реки Сев. Донец юго-восточнее Харькова для последующего наступления через эту реку на восток. Для этого нужно было концентрическими ударами с юга и севера уничтожить продвинувшиеся через Донец в направлении Барвенково советские войска"{66}.
Штаб фронта, да и мы, командармы, не знали планов противника, и в этом была наша слабость. Но не только в этом.
Перегруппировка войск фронта, начавшаяся в конце марта, была связана с большими трудностями. Многие соединения и части находились на большом удалении от отведенных им участков прорыва, поэтому приходилось перемещать их вдоль фронта. Одновременно нужно было формировать 28-ю армию и размещать соединения, прибывавшие из резерва Ставки Верховного Главнокомандования. Все это осложнялось весенней распутицей и связанным с ней плохим состоянием дорог, разливом рек и отсутствием достаточного количества переправ, особенно через Северный Донец.
Ограниченное время на подготовку операции и переброска сил и средств на большие расстояния требовали от войск высокого физического и морального напряжения, от штабов - не менее напряженной работы по организации и непрерывному контролю за ходом перегруппировки и сосредоточения. Но штаб фронта, а вслед за ним и мы, командующие и штабы армий, не взяли это дело в свои руки. Мы не составили единого плана перегруппировки, не дали четких указаний о порядке и очередности переправ по мостам и движения по маршрутам, об организации ПВО на марше И в районах сосредоточения, наконец, о соблюдении маскировки.
Одним из следствий всего этого были медленные темпы перегруппировки войск. В подавляющем большинстве случаев не удалось обеспечить своевременный выход частей и соединений в назначенные им районы. Кроме того, чрезмерная затрата времени на перегруппировку привела к тому, что значительная часть мероприятий по боевой подготовке войск и штабов к наступлению осталась невыполненной.
Еще хуже было то, что передвижение больших войсковых масс к намеченным участкам прорыва происходило без должной организованности и скрытности. Поэтому нет ничего удивительного в том, что немецко-фашистское командование разгадало наши замыслы. А разгадав их, спешно провело мероприятия по укреплению обороны на угрожаемых направлениях.
К 11 мая плотность гитлеровских войск в полосе обороны на участках ударных группировок Юго-Западного фронта и в полосах 57-й и 9-й армий Южного фронта резко увеличилась. Боевые группы и смешанные части противника были организационно объединены в пехотные и легкопехотные дивизии. В оперативной глубине враг разместил сильные резервы.
Итак, подготовляемое наступление не являлось неожиданным, внезапным для противника. Уже одно это не могло гарантировать успешного исхода операции.
IV
Большой вред делу нанесла также недооценка сил врага. Эта особенность в деятельности военных советов Юго-Западного направления и фронта, наложившая еще зимой заметный отпечаток на принимаемые ими решения, теперь проявилась еще резче. Мне довелось с ней столкнуться незадолго до начала наступления.
В этот день я приехал на командный пункт фронта, чтобы доложить о замеченных признаках уплотнения боевых порядков врага и значительном укреплении переднего края его обороны.
Дело в том, что, принимая обратно часть плацдарма за Северным Донцом, я увидел там большие перемены на переднем крае противника. Две недели назад, когда мы передавали 21-й армии этот участок, враг располагал здесь лишь опорными пунктами в селах. Теперь же, кроме ранее существовавших, появилось много новых, причем оборудованы они были не только в населенных пунктах, но и вне их, на тактически выгодных рубежах.
