Согласна, это была странная пара. Притом что Муза была хорошей актрисой, о ней, как о человеке, никто из наших коллег, проживавших в этом доме, особенно хорошо не отзывался. Жору многие считали сиротой, раз он вынужден был пацаном уйти на фронт. И хотя он был сильно выпивающим, заводным и очень вспыльчивым, о нем, как ни странно, говорили в один голос: «Хороший малый… хороший!»
Что касается «той истории» (выстрела. – Н.Т)… Только однажды у кого-то из наших я спросила: «Как же он мог?» И в ответ услышала: «Напился. Вот и смог…»
Жора был настоящим мужиком. Помню, как он ходил и озорно посматривал на девчат, чем очень заводил Музу… А Муза, нет чтобы спрашивать с него, подходила к той девчонке, на которую «положил» глаз ее благоверный, и качала права: «Если я тебя еще с ним увижу…»
Помню, как мы с Жорой снимались в «Стряпухе» – Вовка Высоцкий, он и Константин Сорокин все это время не просыхали, что называется, на виду у всего народа. И делали это смачно. Наш режиссер Эдмонд Кеосаян не пил, поскольку приехал с беременной женой. А ребята «отдыхали» на полную катушку. И больше всех Юматов. При этом у него был какой-то неприятный до невозможности, зверский вид.
Женщины, глядя на него, охали: «Что ж это такое… такой видный мужик!» Помню, и моя мама про него сказала: «Да что же это такое, Валя, такой хороший малый и такой матерщинник?» Как идет трезвый – никого не задевает. Как только напился – все! Свирепый, «белоглазый» какой-то – у него сразу глаза становились белыми. Вот горе!..
Если говорить о нем, как об актере – прекрасный, действительно прекрасный актер, самоучка! Бывает, о ком-то говорят: «Актриса, закончила то-то…» Да, тьфу! Вот он – ничему не учился, а какой актерище! Да и сколько еще таких на Руси было талантливых ребят и девчат… А бывает, что нет никакого толку и в образовании…
Помню, как впервые увидела его в театре. До этого в кино, конечно, тоже видела. Но в кино-то и нарисуют, и подтянут, что хочешь сделают. А в театре он стоял: глаза – просто два брызга… таких голубых!.. Вокруг смотрел… А рядом молодые девчонки-выпускницы ВГИКа: «Ой… Юматов!» А дальше… все! Муза его, по-моему, заела окончательно.
…Помню, я отдыхала в Геленджике, и приехала съемочная группа. По старости и выпадению памяти, я напрочь забыла, что это был за фильм. Помню только, что Юматов был в главной роли. То ли директор, то ли второй режиссер, спросил меня тогда: «Валечка, чем мы будем вызывать какую-то актрису, не сыграете ли вы нам?» А поскольку отдых мой уже заканчивался и меня ждали дома, я отказалась. Там я вновь стала свидетельницей Жориного запоя. Как у нас бывало: вызвали, все собрались, а никак не начинают – то одного нет, то другого… И группа расслабилась. Пришлось вызывать Музу…
Валентина Ушакова: «Он не мог ездить спокойно»
Мы жили с Жорой в одном доме – я в первом подъезде, а он с Музой Крепкогорской в третьем. С самого начала, с рождения нашего артистического кооператива. Здесь жил и Бондарчук со Скобцевой, и Владимир Наумов с семьей… Словом, в каждой квартире был актер – чужих не было. С Жорой мы виделись частенько во дворе нашего дома, когда я гуляла с мальчишками. Я и мои дети его очень любили, он был очень добр – и ко мне, и к ним. И у меня о нем остались самые добрые впечатления. Он очень любил собак. Каждый раз у них было по собаке, как-то даже оказалось две. Больше любили девочек – они более привязаны к хозяину, более покладисты. Больше всего почему-то мне запомнилась Фрося…
На съемках «Разных судеб», как не покажется странным, мы не пересекались. Мои эпизоды снимались уже в конце, с больным героем Панича. Я ни с Пилецкой, ни с Юматовым в общих сценах не встречалась. Только в начале, когда героиня Тани Конюховой приезжает на стройку, у нас есть общие сцены, и то должны были снимать один зимний эпизод, где она приезжает, а я ее встречаю на улице. Ей некуда идти, и я приглашаю к себе… Так даже этот эпизод сняли без меня – я была на фестивале в Венгрии. В фильме наша дружба началась с того, что она уже сидит у меня дома и пьет чай…
Был такой случай – Евгений Семенович Матвеев пригласил меня сниматься в картине «Любовь земная», продолжении «Судьбы». Там была очень яркая роль Варьки – этакой сельской сплетницы – для Музы, а она, как назло, сломала руку. Мы уже были в Обнинске, жили в гостинице, а сниматься ездили в окрестности. Когда позвали Музу, полным ходом шли полевые съемки – весенние посевы. Матвеев боялся прозевать время, а Муза еще и отказалась из-за травмы. Режиссер уже хотел искать ей замену, но я связалась с ней: «Муза, приезжай, иначе возьмут другую актрису». – «Конечно. Скажи, что еду».
Так она и снималась в картине со сломанной рукой, но если этого не знать, то и не заметишь: весна, на нас телогрейки, а у нас были не такие уж крупные планы. Ездить на место съемок сложно, а у Жоры была машина «Волга», в нашем дворе стоял гараж. Он ее просто обожал, постоянно всю вылизывал. На съемки он отвозил тогда и Музу, и меня. Но как он вез нас – отдельный разговор. Было страшно – ас! Он не мог ездить спокойно. Мы с Музой вцепимся друг в друга и сидим молчим…
Во второй серии «Судьбы» была уже роль и у Жоры – хорошая, он играл руководителя подполья, при отступлении наших войск взрывавшего предприятия… Тут уж мы с Музой выступали в качестве групповки. Так мы и снимались почти два года. В картине принимало участие много хороших актеров и актрис – Зина Кириенко и другие.
Больше мы с Жорой почти не соприкасались. У каждого из нас была своя жизнь. У меня родились сыновья – сначала один, через три года – второй. Я редко уже выезжала в командировки, только если отказаться было нельзя. В театре я почти не играла…
Жалко Жору, у него была болезнь, которая в итоге погубила не только его, но и Музу. И эта страшная история, которая произошла с ним в конце, конечно, случилась потому, что у них с Музочкой не было детей, и они свою нерастраченную любовь отдавали собакам. Все как-то непонятно… Мы все в ужас пришли, когда узнали, что случилось – так это было не похоже на Жору…
Кирилл Столяров: «Их связывала любовь к природе»
«Знакомься! Это настоящий матрос, герой войны Георгий Юматов. Он освобождал Болгарию, Румынию, штурмовал Вену!» – так отец познакомил меня с Георгием Александровичем Юматовым. А было это в 1952 году в нашем доме на Покровке, когда я еще ходил в школу. Георгий после этих слов отца застеснялся и даже покраснел, а я в свою очередь был удивлен, что такой молодой парень, а уже герой и киноактер. И еще Юматов показался мне тогда очень красивым человеком. В нем была какая-то особая мужественная стать, чувствовался крепкий мужской стержень.
