В перерыве матча Александр Гресько (работавший тогда заместителем начальника управления международных спортивных связей Спорткомитета СССР) пообщался с канадским функционером Аланом Иглсоном. «Ничья была бы идеальным вариантом для наших сборных», — как бы намекая на «оптимальный расклад» в серии, сказал канадец. «Нет!» — ответил Гресько. Иглсон промолчал и, отправившись в раздевалку своей сборной, рассказал об ответе советского представителя. На лед профессионалы вышли еще более заведенными. «Иглсон ворвался в раздевалку канадской сборной с воплями, что ни в коем случае нельзя играть на ничью. Канадцы это поняли и полезли биться», — вспоминал известный спортивный журналист Всеволод Кукушкин. Сборная СССР вышла вперед, однако канадцы усилиями Эспозито сравняли счет. Правда, вскоре Лутченко восстановил перевес в одну шайбу, пробив Драйдена с дальней дистанции.
Голевая феерия продолжилась с возобновлением свистка арбитра. В итоге Валерий Васильев за две минуты до конца второго периода, реализуя большинство, доводит преимущество сборной СССР до двух шайб — 5:3. Если бы свои шансы в конце отрезка реализовали Шадрин и Блинов, то вопрос о победителе мог быть решен. Казалось, сборная СССР легко удержит нужный результат, так она «возила по льду» канадцев. Но сказалась простая усталость.
Потом многие из профессионалов признавались, что вряд ли когда-нибудь еще они играли с таким остервенением, как в заключительном отрезке последнего московского матча. Выйдя на лед после второго перерыва, они обрушили на ворота Третьяка шквал атак. Наиболее свирепствовал Эспозито, который особенно остро в составе гостей почувствовал «запах крови». Остановив шайбу рукой в нескольких метрах от ворот Третьяка, он на 43-й минуте проводит первую из двух необходимых родоначальникам хоккея шайб, делая счет 4:5. Еще через 10 минут следует бросок Парка от синей линии. После серии рикошетов и удара Эспозито шайба отскакивает к Курнуайе, который отправляет ее в сетку.
Гол? Но советский арбитр за воротами на 53-й минуте матча не зажигает свет. Его решение буквально взбесило одного из руководителей канадской делегации Алана Иглсона. И без того заведенный, Иглсон вскочил со своего места на трибуне и стремительно пошел вниз.
Он побежал за ворота, к тому самому советскому судье, требовать объяснений. Позже Иглсон сам признавался, что его первым желанием было как следует «надавать тумаков этому арбитру». И с такой ситуацией до этого не сталкивались на советских аренах. Путь канадскому функционеру преградили советские стражи порядка. Иглсон вступил с ними в потасовку: канадского гостя, несмотря на его чин и статус, буквально скрутили и, взяв под руки, повели в подтрибунное помещение. Но это заметили канадские игроки. До конца игры оставалось восемь минут. Несколько канадских профессионалов, моментально сорвавшись со скамейки запасных, применяя едва ли не борцовско-боксерские приемы, отбили Иглсона у милиционеров.
При этом Пит Маховлич, первым переметнувшийся через борт, стал открыто тыкать в милиционеров клюшкой. Один из канадских тренеров Джо Сгро и вовсе показывал средним пальцем руки непристойные жесты с канадской скамейки. Это стало шоком для советских болельщиков. Иглсона в итоге отбили у милиционеров. Провели через ледовую площадку, сопровождая до скамейки запасных советской сборной. При этом канадский функционер, еле сдерживаемый соотечественниками, посылал проклятия в устной форме и в виде жестов советским игрокам и болельщикам, заставляя застыть в недоумении большую часть зрителей на трибунах.
Вернуться на прежнюю победную волну советские хоккеисты уже не смогли. Канадцы устроили настоящий штурм ворот Третьяка, и за 34 секунды до конца встречи произошел самый великий, как потом напишут канадские газеты, момент в спортивной истории страны. Воспользовавшись ошибкой защитников сборной СССР, «злой гений» советской команды Пол Хендерсон пробил ворота Третьяка. «Оставшиеся 34 секунды мы оборонялись как одержимые, не дав русским ни разу как следует бросить по воротам. Конец. 6:5», — писал в своей книге вратарь канадцев Кен Драйден.
«Харламов был лучшим русским игроком, способным сотворить гол из ничего. Он издевался над не очень мобильной канадской обороной, и его травма стала большим ударом по русским», — определил одну из главных причин победы своей команды известный канадский аналитик Дон Хоуи.
«Откровенная грубость канадцев конечно же была неожиданной, в советском чемпионате этого принято не было. Случалось, дрались — но это всё детский лепет по сравнению с тем, что происходило во время суперсерии. У них посерьезнее оказались люди. Указание в раздевалке было: не отвечать, не задираться. Потому что если бы мы начали драться с ними, мы бы не выиграли. Ни в драке, ни в матчах. Тут надо было терпеть», — признавался Александр Гусев.
«Клянусь тебе, я Бобби Кларка ненавижу до сих пор — так эмоционально отреагировал в нашей беседе известный спортивный комментатор Григорий Твалтвадзе. — Потому что я помню, как он бил коньком Харламова по щиколотке, по больной ноге, прижав его к борту, в шестой игре. Еще до того, как он его вырубил. Об этом почему-то не вспоминают. Кларк знал, что у Харламова травма ноги. Он прижал его к борту, кадры эти я помню. Он стоит на одной ноге и коньком, лезвием, бьет его по щиколотке. Была задача любой ценой вывести его из строя. Я не знаю, кто был “самым великим” в этой суперсерии. Тот, у кого больше всего перстней лучшего игрока матча (у Якушева их было четыре)? Или тот, за кем сильнее всего охотились? А охотились сильнее всего за Харламовым, понимая, что от него исходит больше всего угроз. Может быть, поэтому спартаковская пятерка и играла более раскованно, забивала шайбы — потому что всё внимание канадских церберов было акцентировано на Харламове, которого им непременно нужно было вывести из строя».
«В московскую серию Харламов уже играл с травмой. На одной ноге. Трещина уже была, и он так здорово, как раньше, играть не мог. Но то, что он играл, и еще в таком состоянии, это давило на канадцев психологически. Просто у него стиль игры был исключительно неприятный для канадцев. И скорость, и техника, и невероятная ловкость, понимание игры. Он просто был невероятный игрок. И канадцы это понимали», — признавался Сергей Гимаев.
По мнению Владимира Лутченко, в том, что серия была проиграна, немалую роль сыграла психологическая «накачка», которой подвергались игроки советской сборной. «Вторую часть серии не удалось выиграть, потому что мы перегорели. Нам устраивали собрания, постоянно говорили о том, что мы должны выиграть. Это не могло не сказаться на настрое и результате». Впрочем, не умалял Лутченко и недоработок на льду самих хоккеистов.
