В конце марта Кинг посетил Нью-Йорк, где выступил перед Центральным советом профсоюзов с призывом противодействовать ку-клукс-клану и поддержать предложение президента Джонсона о передаче дел, связанных с убийствами борцов за гражданские права в ведение федерального суда. Затем он прибыл в Балтимор на двухдневную встречу правления КЮХР, которая началась 1 апреля.
Там он заявил коллегам, что ожидает, что законопроект об избирательном праве, представленный администрацией президента, пройдет через Конгресс в «более развернутом виде» сравнительно с вариантом, предложенным Джонсоном. Под руководством Осии Уильямса КЮХР предстояло развернуть новую кампанию по регистрации темнокожих избирателей в июне. К тому времени Билль об избирательных правах должен уже был обрести статус закона. Кампанию следовало сконцентрировать на 120 сельских округах в штатах Юга ― от Виргинии до Луизианы, где численность негритянского населения достигала 40 процентов и выше.
В этих округах насчитывалось почти 725 000 потенциальных чернокожих избирателей, из которых в избирательных списках значилось менее 151 000 человек. В тех же самых округах из 628 000 потенциальных белых избирателей были зарегистрированы более 536 000 человек. Едва ли стоит объяснять, что эта статистика точно отражает деятельность 120 окружных шерифов. Все эти шерифы были белыми людьми, преданными системе белого расизма, которая отнимала у негров все, что могла, ничего не предоставляя взамен, за исключением высокомерного пренебрежения. Обретение права голоса не может изменить всей системы, но оно является первым шагом на пути, ведущем к обретению собственного веса и силы, с помощью которых темнокожие люди сами смогут контролировать свои судьбы. На второй день совещания, несмотря на возражения со стороны многих членов правления, Кинг заявил, что КЮХР развернет свою деятельность и на Севере. «Мы должны действовать в Балтиморе, Филадельфии, Детройте, Лос-Анджелесе и Чикаго, ― объявил он. ― Нам необходимо распространить движение ненасилия на территорию всех Соединенных Штатов».
Через три недели он вновь был на Севере, выступая перед многочисленными участниками совещания Нью-Йоркской ассоциации юристов. Он начал речь в шутливом тоне, ссылаясь на свои бесконечные появления в суде и называя себя «отъявленным сутягой» и «тюремной пташкой». «Вместе с Эйбернети и Шаттлсвортом, ― сказал Кинг, ― я был одним из лучших клиентов Фонда юридической защиты. Я полагаю, что определение «одни из лучших» было заслужено нами и тем количеством случаев, когда мы выступали против внесения за нас залоговых сумм». Покончив с шутками, он заговорил об опасной апатии, которая сменила всеобщее возбуждение событиями, связанными с Сел-мой и походом на Монтгомери. «Нация, услышав 15 марта и встретив аплодисментами красноречивое обращение к ней президента Джонсона, утратила часть своей бдительности... Но вы, ― ткнул он пальцем в аудиторию, ― вы ― обладатели голосов, к которым будут прислушиваться и которые будут уважать. В ваших силах разбудить нацию, чтобы она потребовала от властей такого избирательного закона, чтобы он избавил нас наконец-то от столетнего позора, связанного с неисполнением пятнадцатой поправки к Конституции. Время пришло!» Он призвал юристов поднять «громоподобный голос адвокатуры... чтобы ускорить кончину насквозь прогнившей отвратительной системы расовых отношений, в течение трехсот пятидесяти лет уродовавшей души не только рабов, но и их хозяев. Если профессиональные юристы способны ощущать требования нашего времени, то они обладают достаточными силами и средствами для достижения этих превосходных целей». Тысячи людей, участвуя в движении ненасильственных действий, уже многое изменили в жизни Америки. Эти изменения отразились в событиях, происходивших в прошлом месяце в Монтгомери. Теперь Монтгомери «стал совсем другим городом, мало похожим на тот, где ровно десять лет тому назад начинался бойкот автобусов. Придет день, когда вся Америка начнет гордиться славными успехами героев движения ненасилия, достигнутыми в течение этого исторического десятилетия». Убеждая юристов не оставаться в стороне, а ввязаться в борьбу, Кинг закончил речь словами: «Юристы, вливаясь в наши ненасильственные армии сегодня, становятся как бы банком донорской крови для тех, кто был ранен в боях».
На следующий день он уже был в Бостоне, где выступил с речью на совместном заседании обеих палат Законодательного собрания штата Массачусетс и посетил Роксбери ― негритянское гетто Бостона. На следующее утро он возглавил колонну демонстрантов численностью 15 000 человек, пройдя с ней по улицам Бостона к зданию Законодательного собрания. Он также принял участие в экуменической конференции, организованной Массачусетсом советом церквей и иезуитской семинарией Св. Иоанна. В течение двух следующих месяцев он многократно пересекал всю страну, обеспечивая массовую поддержку законопроекту об избирательном праве. 21 мая в Нью-Йорке ему была вручена медаль за особый вклад в дело либерализации Америки, ежегодно присуждаемая Американским еврейским комитетом. В 1938 году Махатма Ганди подвергся жестокой критике со стороны философа-сиониста Мартина Бубера за то, что он осмелился предложить евреям Германии ненасилие как метод сопротивления Гитлеру. На обеде, данном Американским еврейским комитетом, Мартин Кинг рассмотрел это предложение в несколько ином ракурсе: «Если бы протестанты и католики оказались вовлеченными в это движение ненасильственного прямого действия, ― сказал он, ― и восприняли бы угнетение евреев как свое собственное, если бы они бок о бок с евреями выходили мести улицы и тоже носили бы миллионы позорных желтых повязок, могла бы сформироваться уникальная форма массового сопротивления нацистскому режиму». Это заявление, как и аналогичные ему высказывания, свидетельствуют о стремлении Кинга придавать взглядам Ганди излишнюю широту и универсальность.
В 1938 году Ганди просто-напросто попытался найти аналогию между борьбой индийцев против британского господства и положением евреев в нацистской Германии. Мартин Кинг никогда не сводил расовый конфликт к элементарному противостоянию между чернокожими и белыми людьми. Поэтому он всегда избегал крайностей, искал потенциальных союзников и неиспользованные ресурсы борьбы. Будучи негром, он без труда воспринимал ситуацию, в которой оказывались жертвы любого угнетения. Он с легкостью мог представить себя в роли немецкого христианина во времена фашистского рейха. Вместе с религией он с детства впитал пуританскую этику и был склонен рассматривать роль христиан с точки зрения их вечной обязанности бороться за дело Господа и воспитывать в себе чувство любви к ближнему как средство спасения мира и души человека.
