— Что делать? Надо голосовать за хлеб…
Главный тактический прием противников Жореса сводился к тому, чтобы любой ценой не дать ему говорить; они хорошо знали силу слова социалистического оратора. Поэтому на каждом избирательном собрании неизменно находилась группа людей, подымавших невероятный шум и крики. В некоторых деревнях кюре приказывали во время собрания непрерывно бить в колокола, чтобы заглушить голос Жореса.
Поздно вечером в день выборов 8 мая Жорес отправил в редакцию «Птит репюблик» телеграмму: «Я побежден крупным большинством. Кармозинский район склонился под давлением хозяев. Да здравствует социалистическая республика».
Однако в целом по стране позиции социалистов укрепились. Они получили почти в два раза больше голосов, чем на предыдущих выборах, и 54 мандата из 581. Выборы означали сдвиг влево. Сразу после выборов открыто реакционный кабинет Мелина ушел в отставку. Выборы показали, что наступление клерикально-шовинистической реакции в связи с делом Дрейфуса против республики наталкивается на серьезное сопротивление.
Итак, Жорес больше не депутат. Правда, руководители социалистов немедленно телеграммой предложили ему выдвинуть кандидатуру в пятом округе Парижа, где предстояла перебаллотировка и он имел реальные шансы получить мандат. Телеграмму вручили Жоресу на собрании в Кармо. Он поднялся на трибуну, прочитал ее и заявил:
— Я покину Кармо только тогда, когда Кармо прогонит меня!
Избирательное поражение не уменьшило влияния и авторитета Жореса. Лекционное турне, которое он совершал в июне, имело исключительный успех. Тысячи людей, стояли в очередях, чтобы попасть в зал и послушать Жореса. Пострадало в основном материальное положение Жореса. Депутатский мандат давал двадцать пять франков в сутки, а теперь Жорес испытывает подчас серьезные денежные затруднения. Тем более что семья его росла; Луиза родила сына. Дочка Жореса уже ходила в лицей. Он по-прежнему живет в Париже в небольшой квартире на улице Мадам, где у него был кабинет, поражавший гостей теснотой и бедностью.
После выборов Жорес занимает вместе с Жеро-Ришаром пост одного из двух политических редакторов «Птит репюблик».
Он попытался получить кафедру в Сорбонне и предложил прочитать курс лекций о социализме и его связях с идеями личности, морали, искусства и религии. Однако антидрейфусары не допустили его в университет. Итак, ему оставалась журналистика и, конечно, политика, от которой уже ничто не могло его оторвать.
После длительного правительственного кризиса, последовавшего за выборами и отставкой Мелина, формируется правительство радикала Бриссона. Его политика ничем не отличалась, по существу, от консервативной линии Мелина. Военным министром стал Кавеньяк, внук палача парижских рабочих в революции 1848 года, родственник генерала Буадефра и Пати дю Клама, состряпавших дело Дрейфуса. В отличие от своих предшественников на посту военного министра Кавеньяк решил пресечь движение за пересмотр дела Дрейфуса с помощью «документальных» данных 7 июля 1898 года он произнес в палате речь, в которой огласил ранее неизвестные документы, якобы окончательно уличающие Дрейфуса. Ему удалось убедить не только правых, но даже гэдистов. Палата почти единогласно проголосовала расклеить речь, что означало ее одобрение.
Дрейфусары приуныли. Вечером в этот день Жорес зашел к Леону Блюму, блестяще образованному сыну эльзасского банкира, примкнувшему к социализму, поскольку в ходе дела Дрейфуса он понял, что его еврейское происхождение закрывает ему путь к прямой политической карьере. Здесь собрались несколько социалистов-дрейфусаров. Все они были настроены мрачно; выступление Кавеньяка, как им казалось, уничтожило надежды на пересмотр «дела». Раздается звонок, и появляется радостный, возбужденный Жорес.
— В чем дело? И вы тоже? Только сейчас около палаты мне пришлось спорить с группой наших товарищей: они заклинали меня прекратить кампанию; они воображают, что все кончено. Разве вы не понимаете, что теперь у нас есть уверенность в победе? Мелин был неуязвим, потому что он молчал. Но Кавеньяк говорит, и он побежден. Он только что цитировал документы. Ну так вот я вас уверяю, что они фальшивые, в них чувствуется ложь, от них воняет ложью. Это глупые фальшивки, сфабрикованные для маскировки лжи. Я это докажу. Фальсификаторы вылезли из своей норы, теперь мы возьмем их за горло. А ну, хватит сидеть с таким похоронным видом. Берите пример с меня; ведь надо радоваться!
На другой день в «Птит репюблик» появилась первая из большой серии статей Жореса, составивших затем книгу «Доказательства». Жорес писал о документах, которые потрясли своей «достоверностью» даже многих дрейфусаров:
«Источником этих, несомненно, ложных документов являются канцелярии военного министерства. Именно там находится гнездо гадюки».
А Кавеньяк, упоенный успехом, уже намеревался окончательно уничтожить движение за пересмотр дела Дрейфуса. 11 августа во время ужина у премьер-министра Бриссона он прочитал составленный им список подлежащих аресту и суду вдохновителей дрейфусаров; среди них фигурировало имя Жореса.
Между тем еще ранее уволенный в отставку полковник Пикар выступил с утверждением, что два из трех упомянутых Кавеньяком 7 июля документов не имеют отношения к Дрейфусу, а третий подделан полковником Анри. Пикар был арестован, но пришлось начать все же следствие, и полковник Анри признался, что он действительно сфабриковал один из документов. Его арестовали, а 1 сентября газеты сообщили, что он покончил самоубийством в своей камере, перерезав себе горло бритвой. Эстергази немедленно бежал из Франции. Начальник генерального штаба Буадефр и военный министр Кавеньяк подали в отставку. Правительство вынуждено было принять решение о пересмотре дела Дрейфуса.
Интуиция и на этот раз не обманула Жореса. Как он и предсказывал, документы оказались фальшивыми, а Кавеньяк потерпел жалкое фиаско.
Казалось, что теперь, когда генералы, клерикалы и шовинисты изобличены в своих мошенничествах, они станут сдержаннее. Но не тут-то было! Они действуют еще наглее. Шарль Моррас, известный писатель-мракобес, выдвинул теорию правомерности «патриотической лжи». Антидрейфусары организовали сбор денег на памятник мошеннику Анри.
В начале сентября в Париже началась забастовка рабочих, строивших метро и павильоны для предстоявшей в 1900 году Всемирной выставки. К ним присоединились железнодорожники. Воспользовавшись этим, правительство Бриссона вводит в Париж крупные силы армии. Антидрейфусары при молчаливой поддержке правительства организуют многочисленные демонстрации. Они-то знали, что войска предназначены не для борьбы с ними. Возникла прямая угроза гражданской войны.
