— Это я слышал, — оживился Горбачев, — одновременно Свердлов дал секретную телеграмму в Екатеринбург Филиппу Голощекину — своему старому приятелю, возглавлявшему тогда Екатеринбургский совет, чтобы они ни в коем случае царя не выпускали с Яковлевым и держали у себя под арестом.
—Так принято считать, — возразил Климов, — но дело обстояло несколько иначе. Никаких данных о том, что Свердлов одновременно с отправкой отряда Яковлева дал какие-то секретные инструкции в Екатеринбург Голощекину, нет. Напротив, есть сведения, что во время возвращения Яковлева с царем в Москву на них готовилось нападение. Его хотели списать на татарских или башкирских националистов: При этом и Николай, и Яковлев должны были погибнуть. Насколько подготовка подобного мероприятия перешла в практическое русло, трудно сказать, ведь события потекли совсем не так, как предполагали в Москве и Берлине. В середине апреля 1918 года Яковлев-Мячин прибывает в Тобольск и объявляет Николаю, что имеет приказ доставить его в Москву, причем одного. Николай, естественно, интересуется, зачем его отправляют в Москву и почему одного? Он заявляет с несвойственной ему решительностью, что никуда не поедет один. Они с Яковлевым ведут несколько продолжительных бесед с глазу на глаз, о которых Яковлев позднее, после своего повторного ареста в 1937 году, довольно подробно рассказал на допросах. Царь решительно сказал, что никогда не подтвердит статей Брестского договора, даже под страхом смерти. Он имел в виду, разумеется, собственную смерть, а не смерть какого-нибудь из своих близких, за судьбу которых он тогда еще совершенно не беспокоился. Он все-таки привык считать Россию XX века цивилизованной страной.
— Послушайте, Виктор Иванович, — снова не выдержал Горбачев, — у вас все время идет какой-то неконтролируемый подтекст с антисоветским душком. Я уже не первый раз замечаю.
— Я же не доклад делаю на Пленуме, — огрызнулся Климов, — а пытаюсь рисовать обстановку такой, какой она была. Если вам нужен идеологически выдержанный текст, то поройтесь в полном собрании сочинений Ленина или прочитайте книгу Касвинова «Двадцать три ступеньки вниз». И вам не придется ни нервничать, ни перебивать меня через каждые две минуты, так что позвольте продолжить.
Яковлев напомнил царю, что тот находится под арестом и должен подчиняться. Тем более, что он, Яковлев, только выполняет приказ. Царь в смятении. Он совсем не хочет ехать в Москву, где немцы, превратив семью в заложников, продиктуют ему свои позорные условия. Да, не удивляйтесь, но Николай II именно так понимал создавшуюся ситуацию и был во многом прав. Единственное, чего он не понимал, где сходятся и где расходятся планы немцев и большевиков. В данном случае он объективно играл на руку большевикам, которые отлично знали, зачем он понадобился немцам.
В отчаянии царь обращается за помощью к единственному человеку, которому еще мог в какой-то степени доверять — к начальнику стерегущего его в Тобольске конвоя полковнику Евгению Кобылинскому, чтобы тот сделал все возможное; дабы его, Николая, не увозили в Москву. Полковник Кобылинский, имеющий к тому времени обширную агентуру в регионе, начинает распространять слухи, что целью Яковлева является похищение царя без ведома центра, доставка его во Владивосток и далее за границу. Яковлеву, якобы, за это обещали чуть ли не миллион золотых рублей, которыми он обещал поделиться с Лениным и Свердловым. Уральский облсовет немедленно выставляет требование, чтобы Яковлев передал бывшего царя им, а поскольку тот отказывается, его объявляют вне закона, блокируют железнодорожные пути и предпринимают меры, чтобы он никоим образом не смог увести царя в Европейскую Россию. Совершенно сбитый с толку Яковлев ведет бесконечные переговоры со Свердловым по прямому проводу. При переговорах в Москве рядом со Свердловым находится уже знакомый нам капитан Фокс. Товарищ Свердлов объясняет ему обстановку, делая упор на то, что царь не желает приезжать в Москву, поскольку он не хочет, подобно древним русским князьям, попасть в заложники татарам и умереть в Орде у юрты хана. Тут нужно понимать, что четыре года с немцами шла кровопролитнейшая война на истребление, подобной которой тогдашняя история еще не знала, и отношение к немцам было соответствующее: варвары, гунны и тому подобное. Кстати, та война называлась в России Второй Отечественной, и царь больше ненавидел немцев, чем большевиков, которых, если не считать его отношения к Брестскому договору, совсем не знал, просто не успел еще узнать. К этому времени советская власть только-только успела докатится до Урала. Поэтому, как бы парадоксально это ни звучало, Николай предпочитает отдаться под покровительство большевиков как единственной тогда существующей власти в стране, нежели быть выданным немцам. Он был слишком русским человеком.
Фокс понимает, что даже если он добьется возвращения царя силой в Москву, то это все равно не даст никакого результата: государь никогда не подтвердит Брестского договора. А что немцы в сущности могут с ним сделать? Пытать? Никогда. Убить? Совершенно невероятно, чтобы Вильгельм II мог дать санкцию на что-нибудь подобное. Единственно, что он мог бы себе позволить — это поместить царя в какой-нибудь особняк в окрестностях Берлина, о чем мгновенно узнал бы весь мир, и убеждать его лично или с помощью своих красноречивых министров. Но это долгая и безнадежная тягомотина. Поэтому у немцев созревает другой, поистине дьявольский, план. Пусть царя перевезут в какой-нибудь местный город, имеющий железнодорожную связь с центром, откуда его всегда можно будет забрать, и ужесточат режим. Тогда представители тех сил, которые мечтают о ликвидации статей Брестского мира и возобновлении войны с Германией, не смогут, захватив царя, поднять знамя реваншизма. В этом позиции немцев и большевиков полностью совпадали.
Царя, как известно, перевезли в Екатеринбург, поместили в так называемом Ипатьевском доме, а командовать охраной назначили некоего Авдеева, пьяницу и хулигана.
Перемена обстановки по сравнению с режимом в Тобольске была разительной. Царь и его семья постоянно наталкиваются на хамстве и издевательства, слышат матерную ругань и пьяные угрозы. Императрица и ее четыре дочери отныне обязаны даже, извините за выражение, находясь в туалете, держать дверь открытой, чтобы быть под присмотром часового. Между тем, немецкая агентура в городе, используя богатейший опыт организации беспорядков в России, будоражит местную чернь, то есть, простите, пролетариат, требованиями казнить «коронованного палача» и тому подобным. Страсти накаляются до того, что власть вынуждена огородить особняк дополнительным забором и выстроить пулеметные вышки из опасения самосуда толпы. Параллельно распространяются и слух о возможной депортации царя в Москву, якобы для открытого суда над ним, где, как вам, наверное, известно, Троцкий должен был выступать в качестве обвинителя. Таким образом, через свою агентуру и своих людей в ВЧК, немцы, говоря современным языком, доводят царя до кондиции. Он, понимая ситуацию, будет сговорчивее. Тем временем поднимают голову и организуются после короткого шока различные силы сопротивления большевикам. Часть этих сил — вооруженные отряды директории — развертывают при поддержке мятежного чехословацкого корпуса, который попал в совершенно идиотское положение после заключения Брестского мира, наступление на Екатеринбург. Существует опасность, что Николай попадет в их руки, а это, по мнению немцев, немедленно приведет к аннулированию мирного договора и возобновлению войны. Многие немецкие ошибки проистекали из неверного понимания сложнейших социальных процессов, происходивших тогда в России. Следует признать, что по сравнению с событиями, происходящими в 1918 году, годы царствования Николая II уже представлялись чем-то средним между Царством Божьим и коммунизмом, который обещал Ленин. Соответственно росла и популярность царя, особенно среди тех слоев, которые традиционно считались антимонархическими. Все это, наряду с постоянно ухудшающейся обстановкой на Западном фронте, побудило немцев к решительным действиям. В Екатеринбурге вечно пьяного Андреева сменяет холодный и выдержанный Юровский — знаменитый комендант Дома Особого Назначения, как в истории теперь его называют. Пьяные издевательства над семьей бывшего царя прекращаются, и наступает некоторая пауза. Кого же все ждут? А ждут нашего знакомого капитана Фокса, который со взводом немецких солдат — ветеранов боев в Петрограде и на Пулковских высотах — едет в Екатеринбург. Мы об этом узнали из захваченных американцами документов германского МИДа после окончания второй мировой войны. Из них (копии мы добыли с большим трудом, поскольку американцы почти ничего не предают гласности) стало ясно, что после убийства немецкого посла фон Мирбаха в Москве советское правительство не могло уже так сопротивляться немецким требованиям, как раньше, хотя и раньше эти возможности были очень ограниченными. Приходилось прибегать к хитростям, даже к грубому обману с единственной целью — выиграть время.
