На причале уже стояли две моторные лодки. Подошли Ирина Шаляпина, ее гитарист, директор оперного театра из Петрозаводска, с ним солистка театра.
Всех нас секретарь Ивана Семеновича рассадила по местам. Мне показали место на корме. Я подумала: какое хорошее место. Лиду Смирнову устроили рядом со мной.
Поклонницы укутали Ивана Семеновича, чтобы он не простудился. Надели на него плащ, обмотали шею шарфом.
Завели мотор, лодка рванула, а дым и гарь от мотора попадали как раз нам в лицо. Тут только я поняла, почему нас посадили здесь…
Впрочем, какое это имеет значение? Мы наслаждаемся Кижами…
И вдруг лодка начинает медленно оседать. Моторист повернул к берегу. Пока мы добирались до берега, лодка начала наполняться водой. Мы стали выгребать воду.
— Надо всем выйти, — предложил моторист. — Лодка может утонуть. Тут уже неглубоко.
Директор оперного театра взял доску для сиденья, положил между лодкой и берегом и осторожно перевел по этому мосточку певицу. Поклонницы Ивана Семеновича подняли его чуть ли не на руки, и в одну секунду он оказался на берегу. Мы же с Лидой Смирновой и Ириной Шаляпиной остались в лодке. Шаляпина говорит:
— Я неподъемная. Во мне сто килограммов…
Мы с Лидой поняли, что нас и поднимать никто не будет.
— Лида, — говорю я. — Давай пойдем вброд.
Мы подобрали платья и вышли на берег. Ирину Шаляпину мужчины все‑таки перетащили.
Лида сказала секретарю:
— Жалко, что сорвалась прогулка…
— Еще бы, — ответила секретарь. — Такое количество людей набралось, которых мы не ожидали.
Стрелки часов, однако, приближались к трем, и все направились в ресторан на борту маленького пароходика. Захлопотали вокруг Ивана Семеновича, чтобы он пополоскал горло, чтоб вымыл руки. Он помыл руки водкой. Затем все наперебой стали его спрашивать, будет ли он есть это или будет есть то. Ну, это естественно…
Ирина Шаляпина выпила рюмочку коньяка и объявила:
— Я согрелась и буду петь.
Она пела старинные русские романсы. С душой, с понятием того, что делает. Очень образно, душевно она пела. Виртуозом был гитарист. И мы слушали затаив дыхание.
Поклонницы стали переговариваться: «Ой, давайте попросим Ивана Семеновича, пусть он споет…» — «Ой, ну попроси ты, попроси ты…»
В конце концов Иван Семенович согласился. Спел романс. Все захлопали.
И вдруг Ирина Шаляпина говорит:
— Ваня, ты детонируешь…
— Кто, я?!
— Да…
Воцарилась неловкая пауза. По — моему, поклонницы готовы были тут же убить Ирину Федоровну. Но та как ни в чем не бывало говорит:
— Спой лучше «Выхожу один я на дорогу…».
Все приготовились слушать. И тут под окном ресторана появилась девочка со скакалкой. Прыг — прыг, скакалка бьется о дощатый пол на палубе.
Кто‑то выбежал на палубу, девочку выпроводили, дескать, нельзя скакать, здесь Иван Семенович поет. Девочка убежала, перепуганная.
А Иван Семенович начал петь. Это было прекрасно. Да и обстановка особая. Кижи… Вода… Пароход, ресторан…
Спустя несколько минут открылась дверь и в зал вошла официантка. Молодая, рыжая, голубоглазая и конопатая.
— Ой, да здесь поют…
Она произнесла это таким плоским голосом, типично официантским…
Ее готовы были тут же вышвырнуть, кто‑то даже поднялся из‑за стола, а Иван Семенович, как вежливый, интеллигентный человек, сказал:
— Да, вот мы иногда собираемся вместе и… поем. Потому что видимся редко. Много работы, а здесь вот представилась возможность.
Официантка, ничуть не смущаясь, говорит:
— А можно я тоже послушаю?
— Пожалуйста, садитесь, — говорит Иван Семенович и вновь начинает: — «Выхожу один я на дорогу…»
Вдруг рыжая официантка всплеснула руками:
— Ой, а я вас знаю. Вы — Мартинсон.
Я едва удержалась от смеха, но не подала виду, потому что меня бы съели эти поклонницы.
Официантку они выставили немедля:
— Ну что вы хотите, такое вот воспитание.
Они были страшно возмущены. Не в пример Ивану Семеновичу, который все обратил в шутку и начал петь…
Вот таким был день приключений в Кижах. Это никогда не забудется.
Порой, когда мне бывает грустно, я вспоминаю эти приключения, потому что таких дней в нашей жизни бывает немного. Не часто обедаешь с Иваном Семеновичем Козловским и Ириной Федоровной Шаляпиной, да еще в Кижах.
Много лет назад в Доме кино состоялась премьера американского фильма, который с большим успехом прошел по экранам мира. Это был страшный фильм об атомной войне, фильм — предупреждение. На земном шаре погибала жизнь; мертвый город Сан — Франциско предстал перед зрителями; одинокая подлодка, чудом уцелевшая, шла к последнему берегу.
Фильм так и назывался — «На последнем берегу».
Главную роль играл замечательный американский актер Грегори Пек. Вместе с режиссером картины он приехал в Москву на премьеру.
Фильм закончился, зрители покинули Дом кино, и я увидела в фойе одинокого, в полной растерянности Грегори Пека. Рядом с ним стоял молоденький переводчик и тоже не знал, что делать, чем занять гостя.
Я подошла к ним и предложила посмотреть вечернюю заснеженную Москву. Грегори Пек обрадовался. Он не успел познакомиться с Москвой, а утром ему нужно было улетать.
Мы тут же взяли машину и поехали по городу. Зима в тот год была снежной. И весь вечер, пока мы ездили, валил густой лохматый снег. Мы поехали к Манежу, посмотрели на яркие звезды Кремля, затем направились к университету, вышли на смотровую площадку. Открылась панорама столицы, залитой огнями: стадион в Лужниках, купола Новодевичьего монастыря…
Тишина, вечерние огни, маковки церквей, снежные хлопья — все это создавало какую‑то необыкновенную картину. Я сама восхищалась Москвой вместе с Грегори Пеком, а он видел город впервые.
Грегори Пек оказался хорошим собеседником, вел себя просто, рассказывал о Голливуде, о своей жене: она у него художник — дизайнер, по — моему, если мне не изменяет память, по национальности полька.
Мы пригласили Грегори Пека в ресторан «Националь», устроили русский ужин. Когда ужин закончился, попросили принести бутылку водки. Официант ее запаковал, и мы сделали надпись по — английски: «До скорой встречи в Голливуде».
Прошло несколько месяцев, один из наших известных спортсменов позвонил мне:
— В Голливуде я встретился с Грегори Пеком. Он сказал, что знаком с русской актрисой Кларой Лучко, и просил передать привет. И еще он сказал, что с удовольствием вспоминает тот прекрасный вечер в снежной Москве.
