Сейчас трудно сказать, насколько охотно бывшие заключенные шли на фронт, насколько сильно их мотивировала перспектива погибнуть смертью храбрых, вместо того чтобы безвестно, словно собака, сгинуть в лагере ( "собаке собачья смерть"){398}. Данный вопрос остается открытым, даже несмотря на то что пятеро бывших зэков стали впоследствии Героями Советского Союза. В эту пятерку входит и знаменитый Александр Матросов, бросившийся на амбразуру вражеского дота. Однако следует признать, что заключенным предоставлялся определенный шанс. Они были воодушевлены одной возможностью избавиться от однообразия и безвременья, которые пропитывали лагерную атмосферу. Некоторые из них действительно "искупили свою вину кровью"{399}, находясь либо в штрафных ротах, либо в подразделениях по разминированию местности. Естественно, что положение тех, кого прикрепляли к саперам, было неизмеримо лучшим, чем тех, кого отправляли в штрафные роты.
Отношение к бывшим советским военнопленным, прошедшим все круги ада в гитлеровских лагерях, заслуживает особого рассмотрения. 1 октября 1944 года вышло постановление Государственного Комитета Обороны, по которому этот контингент предписывалось посылать в специальные запасные части в военных округах. Там бывшие военнопленные проходили проверку органов НКВД и СМЕРШа. Многих из тех, кого посылали затем в боевые части, назвать здоровыми было нельзя. У них просто не хватало времени оправиться от тяжелых испытаний в фашистской неволе. Более того, на фронте к ним продолжали относиться с подозрением. Советское командование и не скрывало своего беспокойства по поводу поведения тех солдат, которые являлись "советскими гражданами, освобожденными из фашистского рабства"{400}. Как отмечалось, их моральное состояние находилось на очень низком уровне по причине того, что долгое время на них оказывала влияние "фальшивая фашистская пропаганда". Однако методы политических работников, применяемые в работе с бывшими военнопленными, должны были быстро избавить вновь мобилизованных солдат от негативных настроений. В основном им читали приказы Верховного Главнокомандующего, показывали фильмы о Советском Союзе и Великой Отечественной войне и призывали отомстить за ужасные преступления немецких бандитов.
Политическое управление 1-го Украинского фронта полагало, что бывшие военнопленные очень важны для Красной Армии. Они были полны ненависти к врагу и желания отомстить за все жертвы и оскорбления, которые перенесли в неволе. Однако, как отмечали политработники, этот контингент еще не был приучен к строгому выполнению приказов. Более того, бывшие военнопленные имели тенденцию
совершать убийства, насилия и грабежи. Некоторые из них пьянствовали и дезертировали с фронта. Как и у бывших зэков, их чувства и отношение к жизни ожесточились из-за перенесенных ранее страданий.
94-я гвардейская стрелковая дивизия 5-й танковой армии получила пополнение из сорока пяти бывших военнопленных. Эта группа прибыла на фронт всего за пять дней до начала большого наступления на Одере и сразу же оказалась под подозрением у политических работников. Один из офицеров отмечал в своем отчете, что каждый день он проводит двухчасовые занятия с вновь мобилизованными солдатами, рассказывает им о Родине, о зверствах германских солдат, об ответственности за преступления перед страной{401}. Бывших военнопленных распределили таким образом, чтобы в одной роте не могли оказаться два человека, которые ранее вместе содержались в заключении либо были выходцами из одного региона страны. Политический работник писал, что ежечасно получает информацию о поведении бывших военнопленных и их моральном состоянии. Политические занятия включали и показ фотографий об издевательствах немцев над советским населением, женщинами и детьми. Было продемонстрировано также изувеченное тело одного из советских солдат.
Недоверие к бывшим военнопленным инициировалось с самого верха. В его основе лежал сталинский страх, что любой гражданин, проведя долгое время вне пределов СССР, мог оказаться подверженным антисоветскому влиянию. Сам факт нахождения человека в германском лагере означал, что он уже испорчен "геббельсовской пропагандой". Политработники замечали, что бывшие военнопленные не знают истинного положения дел в Советском Союзе и в Красной Армии. Командование было также обеспокоено любым воспоминанием о трагедии 1941 года, которое могло быть ассоциировано с ответственностью за нее товарища Сталина. Эти негативные тенденции следовало устранять любой ценой. Политработников приводил в замешательство и такой, очевидно нередко задаваемый бывшими военнопленными, вопрос: правда ли, что все военное оснащение Красной Армии было куплено в США и Англии и что это сделал товарищ Сталин{402}?
Представители органов НКВД были также обеспокоены плохим руководством и "несерьезным отношением" командиров к случаям недисциплинированности, нарушения закона и "безнравственного поведения" солдат{403}. В нарушении дисциплины оказались замечены и армейские офицеры. Представители органов НКВД отмечали, что некоторые командиры дошли до того, что вешают занавески на окна своих штабных автомобилей, в то время как вся территория наводнена подозрительными элементами, саботажниками и агентами врага. Вполне вероятно, что эти занавески были предназначены, чтобы скрыть присутствие в автомобиле "военно-полевых жен" - любовниц, выбранных из женского персонала частей связи или госпиталей. И даже если Сталин молчаливо соглашался с присутствием подобных "жен" в составе боевых частей, НКВД просто не мог пройти мимо автомобилей с занавешенными окнами, которые препятствовали визуальной проверке личностей пассажиров{404}.
В период подготовки к наступлению политическое воспитание военнослужащих выходило на первое место среди задач не только политработников, но и офицеров НКВД. Последним поручалась общая проверка состояния личного состава, в котором исключительное значение, естественно, занимал уровень его "политической подготовки"{405}. Для представителей национальных меньшинств, плохо или совсем не говорящих на русском языке, на 1-м Белорусском фронте были устроены специальные пропагандистские семинары. В конце марта сюда прибыло новое пополнение, состоящее в основном из поляков "Западной Украины" и "Западной Белоруссии" и жителей Молдавии. Однако многие из этих новобранцев, особенно те, кто подвергся репрессиям в 1939-1941 годах, отрицательно относились к идее самопожертвования советского солдата. Им была непонятна сама мораль такого поведения, мотивация жертвенности, основанная на коммунистической доктрине{406}. А после беседы о подвиге Героя Советского Союза сержанта Варламова, который закрыл своей грудью амбразуру вражеской огневой точки, среди мобилизованных слышались высказывания, что такое просто невозможно. Политическое управление фронта чрезвычайно настороженно относилось к подобным явлениям.
