Наши позиции вскоре стали непригодными после постоянных обстрелов крупнокалиберными минометами, ужасными самоходными установками, получившими название «Молотов», и еще больше дьявольскими «катюшами».
Одновременно бьют шесть, девять, двенадцать, двадцать четыре ствола.
К концу обстрела мы даже не смеем поднять головы. Постоянное ощущение неминуемой смерти полностью лишило нас реакции.
Воспользовавшись туманной ночью и предприняв отчаянную атаку, три роты «Викинга», включая мою, сумели чудесным образом вырваться из окружения.
За нами челюсти русских продолжали неумолимо сжиматься.
Через несколько дней мы узнали из шведских газет и передач Московского радио, каковы были последние дни «Викинга» и «Валлонии». Они оказали героическое сопротивление.
8 февраля они отвергли ультиматум.
18 (17. – Ред.) февраля красные дали сигнал к проведению окончательной операции по уничтожению противника.
Пятнадцать свежих дивизий были брошены на немецкие позиции, удерживавшиеся солдатами, которых ослабили голод, холод и лишения. (Автор неверно описывает последние часы окруженных. Не на их позиции были брошены советские войска, а немцы пошли на прорыв, в ходе которого были в большинстве истреблены под Шендеровкой. – Ред.)
Выжили немногие.
Однако они не сдались. (Сдались в плен 18,2 тыс., 55 тыс. было убито. – Ред.)
3 марта 1944 года. Остатки дивизии «Викинг» были переброшены приказом сверху в Красныстав, маленький городок к юго-востоку от Люблина.
Мы на реке Вепш, примерно в сорока километрах (по прямой около 90. – Ред.) от Равы-Русской. Этот городок мы проходили однажды в июне 1941 года, наступая на восток, сейчас же почти в ста километрах отсюда находятся русские.
Дивизия быстро пополняется. Несколько тысяч человек прибыли из Германии и оккупированных стран. Среди них много бельгийцев, голландцев и норвежцев.
Генералу Гилле, командиру дивизии, стоило многих трудов добиться от штаб-квартиры СС этих подкреплений, а также нового вооружения и оружия. Высокие чины в Шарлоттенбурге реально не требовали от него полагаться на собственные грузовики и пушки, но, видимо, думали именно так.
Удобно устроившись в подземных бункерах, эти деятели плохо представляли себе, как проходит военная кампания на Украине.
8 марта. Мы подняты ночью по боевой тревоге и посланы в направлении Ковеля, которому угрожают армии 2-го Белорусского фронта.
Длинная колонна грузовиков с погашенными фарами везет полк к фронту.
19 марта. Ковель исчез в огненном урагане.
Советские штурмовики носятся над городом, чуть не задевая крыши домов. Мы можем наблюдать пилотов в шлемах, сидящих в своих кабинах из плексигласа.
Русские летчики бьют по нам из пулеметов и пушек своих самолетов. С каждой новой очередью падают, смертельно раненые, несколько наших товарищей. Люфтваффе все еще нигде не видно.
Мы окопались в окрестностях города, рядом с Турьей, убогой речушкой, которая течет неизвестно куда (на север, где впадает в Припять. – Ред.). Немецкие танки глубоко врыты в землю, образуя рубеж обороны. Каждый из них сам по себе миниатюрная крепость. Они обстреливают позиции большевиков.
Над нашими головами разрываются тяжелые снаряды, превращающиеся в тысячи мелких и смертоносных раскаленных осколков, которые со свистом зарываются в землю.
Земля дрожит, словно наступил катаклизм, извещающий о конце света.
Через несколько часов страшного грохота, постоянных взрывов от артобстрела человеческая психика парализуется.
Иногда нелишне увидеть людей, встречающих смерть как избавление. На самом деле это очень легко. Смерть означает тишину, мир и покой.
Ад продолжается два дня. Однако в течение этих двух дней постоянные атаки красных отбиты повсеместно. Нам приказывают держаться до конца.
20 марта. Лейтенант из оперативного отдела штаба дивизии сообщает, что красные просочились вдоль набережной. Нам следует встретить их и прикрыть железную дорогу.
Мне дают приказы по радио из выдвинутого вперед штаба, который расположен где-то возле Ковельского вокзала.
Следуя за тремя «Тиграми», посланными командованием дивизии, моя рота медленно приближается к русским.
За тупым грохотом раздаются глубокие мощные вздохи, как печная тяга.
– Бьют из большого «Карла»! – кричит кто-то рядом. («Карл» – тяжелая 600-миллиметровая немецкая мортира на железнодорожной платформе.)
Раз в бой вступает тяжелая артиллерия, значит, на дивизию накатываются новые советские танковые части с востока. Русским нужно любой ценой захватить Ковель. Город лежит на пересечении дорог, ведущих в Польшу и Словакию.
Почти все солдаты моей боевой группы – новобранцы. Трудно заставить их маскироваться должным образом. Командирам взводов постоянно приходится выкрикивать соответствующие приказы и предостережения. Но даже несмотря на это, солдат все время подстреливают. Они катаются по земле, словно в удивлении тем, что случилось. Затем начинают негромко стонать. Некоторые зовут мам. Удивительные эсэсовцы эти ребята! Впрочем, верно и то, что бедных парней отправили на фронт сразу же после двухмесячной подготовки.
Бедные ребята… Я беседую с ними, словно сам стар и многоопытен. А ведь мне только двадцать четыре года. Однако эти тридцать два месяца почти непрерывной военной службы сильно меня состарили.
Следуя за «Тиграми», мы движемся вдоль оси того, что раньше было улицей, а сейчас превратилось в пустынную дорогу с развалинами по сторонам. Название улицы написано на табличке, которая свешивается небольшим кусочком жести со стены. Куда подевались жители этой улицы? Трудно поверить, что эти руины когда-то были домами, что среди этих разрушенных стен могли мирно жить люди.
Слева от нас занимает позицию рота противотанкового батальона. Она ведет огонь в направлении железнодорожного переезда.
Русские явно недалеко.
Вдруг совсем рядом мы слышим музыку. Смотрим вопросительно друг на друга. Что это могло быть?
Затем вижу в десяти или около того метрах от себя пропагандистский автофургон и понимаю, в чем дело. Артиллерия русских, должно быть, блокировала дорогу с самого начала боя, и грузовик не смог вернуться. Поэтому солдаты из подразделения пропаганды включили свой фонограф для забавы. Теперь я узнал все! Вальсы Штрауса среди боя.
Будет весьма оригинально, по крайней мере, если тебя прикончат под мелодию «Сказок Венского леса».
Однако мы слышим вдруг иного рода музыку.
Большевики атакуют. Выставив в авангарде около двадцати пулеметов «Максим» на колесах, они появляются густыми рядами из-за разбитого квартала зданий. Сейчас редко встречаешь эти старомодные «Максимы». Впрочем, у меня нет времени размышлять об этом!
