Дитрих думала о смерти без страха. «Надо бояться жизни, а не смерти». Когда Стивен Спилберг прислал ей в подарок свою афишу с признанием в любви, она отослала ее дочери: «После моей смерти продашь на аукционе. Мертвая я буду стоить дороже. И ни в коем случае не плачьте, когда я умру. Оплакивайте меня сейчас».
Умерла актриса внезапно, сразу после ухода врача, подтвердившего, что она здорова. Во Франции в этот день — 6 мая 1992 года — открывался Каннский кинофестиваль, символом которого была провозглашена Марлен. Говорили, что Дитрих сама срежиссировала свою смерть, отказавшись от еды. «Весь Париж увешан афишами с моим лицом. Пришло самое время вновь выйти на сцену». Последняя формулировка счастья звучала теперь так: «Счастлив тот, о ком помнят».
Скандинавский сфинкс
Грета Гарбо
1970 г. Стокгольм, Швеция. Терраса «Гранд-Отеля». Столик в углу занимает дама в черной меховой накидке и широкополой шляпе. Молодой официант, на ходу поправляя пиджак, который явно ему велик, подходит к столику:
— Миссис уже сделала свой выбор?
— Мисс, мальчик.
— Прошу прощения, мисс.
— А потом, вы что, только что из постели? Одеваться следует дома, молодой человек. И желательно в свои вещи. Вы давно здесь служите?
— Семь лет, мисс.
— А почему не видно мистера Лергмана? Обычно он обслуживал меня. Пригласите его.
— Увы, это невозможно, мисс. Он умер шесть лет назад.
— Какая неожиданность!
— Ему было…
— Вас никто не спрашивал о том, сколько ему было лет. Пожалуйста, кофе.
Проводив взглядом смущенного официанта, женщина наконец позволила себе снять черные очки и достала из сумочки пачку сигарет. Мужчина, сидящий за соседним столиком, немедленно протянул ей зажженную спичку: «Пожалуйста, мисс Гарбо. Видеть вас на родине для меня огромное счастье и честь. Не могли бы вы подписать открытку? Иначе никто не поверит, что я видел саму Грету Гарбо».
Однако его слова вызвали у дамы неожиданную реакцию. Резко поднявшись со своего места, она направилась к выходу, обронив на ходу: «Вы меня, должно быть, с кем-то путаете».
В своем номере — странная посетительница остановилась в том же «Гранд-Отеле» — она долго молча стояла около окна, выходящего на королевский дворец. Надо же, ее все еще узнают. Вот уже почти три десятка лет она не снимается в кино, не дает интервью, не появляется на публике, а всегда найдется кто-то, кто узнает в ней знаменитую Гарбо и обязательно потянется за автографом.
Гарбо наконец отошла от окна и устроилась в кресле. Чего ради она прилетела в Стокгольм? Побродить неузнанной по знакомым с детства улочкам шведской столицы ей, как видно, не удастся до конца жизни. А ведь кажется, еще совсем недавно продавщица модного стокгольмского магазина «Паб» Грета Луиза Густафсон и мечтать не могла о всемирной славе. После смерти отца Грета стала единственным добытчиком в семье, и главное, что тогда волновало девушку, — было наличие еды в их скромной однокомнатной квартирке.
Однажды зимним вечером, возвратившись с работы, Грета собралась было пораньше лечь спать. Только задремала, как в дверь кто-то позвонил. Это была лучшая подруга девушки Марта, которая пришла пригласить ее на вечеринку, где будет много людей из мира моды. Разве Грета забыла о своей мечте стать манекенщицей? Марта так настойчиво уговаривала подругу пойти на эту вечеринку, что девушке ничего не оставалось, как вылезти из теплой постели, надеть единственное платье и отправиться «в свет». Народу действительно собралось довольно много. Было шумно, весело, и Грета, поддерживаемая одобрительными возгласами друзей, согласилась исполнить несколько песен. По завершении импровизированного мини-концерта к девушке подошел невысокий хорошо одетый человек и спросил ее имя. «Грета. А вы модельер?» — с надеждой она заговорила с ним. «Нет, я Мориц Стиллер, режиссер. Вы не хотели бы попробовать себя в кино?»
Вот так все и началось. Фильмы с участием Гарбо (именно Стиллер придумал Грете Луизе Густафсон этот псевдоним, оттолкнувшись от фамилии известной норвежской актрисы Эрики Дорбо, чье имя гремело в Швеции в 20-х годах) становились все более и более популярны, а гонорары актрисы росли вместе с ее славой, давно перешагнувшей границы Швеции.
В 1925 году двадцатилетняя Гарбо вместе со Стиллером получили приглашение в Голливуд. Грета не думала перебираться в Штаты. Но не потому, что не хотела работать в Америке. Актриса вообще ни о чем не думала, делая лишь то, что ей говорил Стиллер. Он-то и сказал Гарбо подписать контракт, что она, разумеется, и сделала.
«Ты, главное, ничего не бойся, — успокаивал ее режиссер, сходя с борта теплохода, доставившего их в Штаты. — Учи язык, ни о чем не думай, а я о тебе позабочусь».
Однако все получилось совсем иначе. Снимать Гарбо в Голливуде предстояло другим режиссерам, а Стиллеру предложили поработать над историческими фильмами. Картины Морица успеха, увы, не имели. Непривычные условия работы и абсолютное незнание английского (услугами переводчика Мориц не пользовался принципиально) сделали свое дело: Стиллер был вынужден вернуться в Швецию. В ночь перед его отъездом Гарбо, чья карьера в Голливуде, напротив, складывалась как нельзя лучше, обратилась к Морицу с просьбой стать отцом ее ребенка.
«Ты знаешь, как я к тебе отношусь, — ответил режиссер. — Но представить себя в постели с женщиной… Давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз».
Больше они не виделись. Через два года Гарбо узнала, что Стиллер, вернувшись в Швецию, тяжело заболел и умер.
На его похороны актрису не отпустили. Скандинавский сфинкс, как называли Грету за ее молчание журналисты (английский все еще оставался для Гарбо проблемой), был необходим Голливуду как воздух. Фильмы с ее участием пользовались сумасшедшей популярностью, и одна картина сменяла другую.
Поняв, как в ней заинтересованы киношники, Грета то и дело бросала фразу: «Нет, мне это не подходит. Наверное, я возвращаюсь домой». Стоит ли говорить, что ее условия тут же принимались, а к сумме гонорара добавлялся еще один ноль. Гарбо стала самой знаменитой актрисой мира. Ее внешность была для зрителей иконой, на которую они не уставали молиться.
«Когда Гарбо смеживала веки, ее длинные ресницы цеплялись друг за дружку, и, перед тем как она снова открывала глаза, слышался явственный шорох, наподобие трепета крыльев мотылька», — писала о ней поэтесса Айрис Гри. Другой очевидец говорил, что «то, что вы видите в других женщинах, будучи пьяным, в Гарбо вы видите трезвым. Она может откидывать назад голову едва ли не под прямым углом к позвоночнику и жадно целовать мужчину, взяв его лицо в ладони так, что казалось, она пьет с его губ некий напиток».
