2 марта 1937 г. в Колонном зале Дома союзов в Москве начался так называемый «Третий Московский процесс»; официально он именовался процессом антисоветского «право-троцкистского блока». Главные, самые известные подсудимые – былые вожди ВКП(б) Алексей Рыков, Николай Бухарин, Христиан Раковский, Николай Крестинский и глава НКВД Генрих Ягода. Именно его, а также секретаря Горького Петра Крючкова и врачей Николая Плетнева, Льва Левина и Игнатия Казакова обвиняли в «злодейском умерщвлении деятелей советского государства: А. М. Горького, В. Р. Менжинского, В. В. Куйбышева и сына Горького Максима Пешкова.
Согласно обвинительному заключению и показаниям подсудимых Генрих Ягода, связанный с «право-троцкистским» подпольем и иностранными разведками, поручил убийство Максима Горького его секретарю и лечащим врачам. Вначале Крючков убил (специально простудил) его сына Максима. А затем вместе с лечащими врачами Плетневым и Левиным умертвил и самого Горького.
Вот что показывал доктор Левин: «Мы говорили с Крючковым, который постоянно ездил в Крым, договорились о мероприятиях, вредных Алексею Максимовичу. Горький любил огонь, пламя, и это было нами использовано. Горький стоял около этого костра, было жарко, и все это вредно действовало на его здоровье.
Было условлено выбрать такой момент, чтобы он мог заболеть гриппом. Он был очень склонен к заболеванию гриппом, и грипп часто осложнялся бронхитом или воспалением легких. Узнав, что в доме Максима Горького заболевание гриппом, Ягода сообщил об этом в Крым, и Крючков организовал возвращение Максима Горького в Москву как раз в это время. И действительно, приехав в эту гриппозную квартиру, на второй или третий день Горький заболел гриппом, который очень быстро осложнился воспалением легких, принявшим сразу тяжелое течение. Чтобы не могло возникнуть никаких сомнений и подозрений, мы применяли только те лекарства для усиления сердечной деятельности, которые в этих случаях обычно применяются. Но применяли их в очень большом количестве. В данном случае они переходили в свою противоположность. Сердечный мотор терял свою работоспособность, и, в конце концов, он не выдержал».
Показания Левина подтверждал и профессор Плетнев: «Ягода прямо предложил мне воспользоваться своим положением лечащего врача у В. В. Куйбышева и А. М. Горького и ускорить их смерть путем применения неправильных методов лечения. Ягода мне сообщил, что моим сообщником будет доктор Левин, а в отношении Горького, кроме того, секретарь А. М. Горького – Крючков Петр».
Показания Крючкова, Ягоды, Плетнева и Левина подтверждали и медицинские экспертизы, подписанные заслуженным деятелем науки профессором Д. А. Бурминым, заслуженным деятелем науки профессором Н. А. Шерешевским, профессором В. Н. Виноградовым, профессором Д. М. Российским, доктором медицинских наук В. Д. Зипаловым.
Версия убийства Горького врачами по заказу «троцкистов» представляется абсолютно абсурдной, сейчас в нее верят только сумасшедшие сталинисты.
Отношения Горького и Троцкого никогда не были особенно близкими. «Буревестник революции» дружил с Лениным (хотя между ними и случались размолвки), последние годы тесно общался со Сталиным; был фактическим заместителем генсека в области культуры.
По желанию вождя Горький без всякого сопротивления выкинул из своего мемуарного очерка о Ленине несколько теплых слов Ильича в адрес Троцкого. Лев Давыдович откликнулся на смерть Горького теплым, хотя и не апологетичным некрологом: Горький войдет в книгу русской литературы, как непререкаемо ясный и убедительный пример огромного литературного таланта, которого не коснулось, однако, дуновение гениальности. Мы провожаем его без нот интимности и без преувеличенных похвал, но с уважением и благодарностью: этот большой писатель и большой человек навсегда вошел в историю народа, прокладывающего новые исторические пути.
Но, насколько нам известно, к 1935 г. большинство троцкистов сидело в тюрьмах или мыкалось по ссылкам. Даже если бы они лелеяли какие-то террористические планы, то никакой реальной возможности их исполнить (особенно с помощью НКВД и врачей) у них не было.
В 1956 г. Плетнев и Левин были реабилитированы. Опубликовано обращение Плетнева Ворошилову из лагеря о том, какими методами из него выбивали признание: «Ко мне применялась ужасающая ругань, угрозы смертной казнью, таскание за шиворот, душение за горло, пытка недосыпанием, в течение пяти недель сон по 2–3 часа в сутки, угрозы вырвать у меня глотку и с ней признание, угрозы избиением резиновой палкой, – писал Д. Д. Плетнев из тюрьмы К. Е. Ворошилову в надежде на восстановление справедливости. Всем этим я был доведен до паралича половины тела».
С тех пор советское горьковедение вернулось к первой официальной версии смерти писателя – тяжелая легочная болезнь. Но уже с 1950 годов сначала в эмигрантской, а потом и в постсоветской литературе появляется еще одна версия: Алексея Максимовича отравили по приказу Сталина.
ВЕРСИЯ ТРЕТЬЯ: ПРИКАЗ СТАЛИНАТак как по приказу Сталина были убиты миллионы невинных людей, в том числе его собственные многолетние друзья и близкие родственники, ничего удивительного в такой версии нет. Был ли у Сталина мотив? Был, и не один. Горький обладал целым рядом качеств, которые были не по сердцу вождю.
Алексей Максимович был одним из самых авторитетных людей своего времени как внутри страны, так и за ее пределами. За ним была преемственность – от знакомства с Чеховым, Толстым к дружбе с Гербертом Уэллсом, Ромен Ролланом и другими западными писателями. Он вполне мог претендовать на Нобелевскую премию по литературе. Горький держался независимо, вокруг него формировалась своя группа – ему доверяли представители самых разных направлений в новом искусстве. А всякую групповщину Сталин выжигал каленым железом.
Горький стремился жить за рубежом, и удержать его в СССР насильственно было довольно трудно, а за границей он мог быть опасен как «секретоноситель».
Горький уже несколько лет, несмотря на намеки и разнообразные подходы, фактически саботировал написание книги о Сталине.
Горький был нужен Сталину как «лучший друг», но становиться таковым не собирался. А потому лучше бы его не было. Его смерть – еще один кирпич в сценарий о злодее-Троцком.
И, самое главное, именно на 1936 г. Сталин наметил очередной поворот – готовилась знаменитая сталинская конституция, а одновременно с ней – большой террор. То, что сейчас мы называем 1937 годом. Коренной поворот предполагает сильные меры. Как поведет себя Горький, когда на скамье подсудимых окажется множество его старых знакомых? Ведь с первых послереволюционных лет Горький занял место, как сейчас сказали бы, омбудсмена. Он занимался защитой прав человека. Он просил за знакомых и незнакомых, за дворян, оппозиционеров, ученых, писателей. К нему в 1935 г. за заступничеством обращаются даже опальные Зиновьев и Каменев, которых в 1937 г. расстреляют. Предсказать невозможно, лучше подстраховаться.
