«Мне не нужны уверенность и спокойствие, — ответила она. — И кроме этого, я считаю, этого мне никто не сможет дать. Всех нас, может, убьет завтра атомная бомба».
«Ты думаешь, что будущее не имеет значения? Ты хочешь сказать, что ты собираешься жить так, будто завтра никогда не наступит?»
«Большинство людей так сильно волнуются по поводу будущего, что не наслаждаются настоящим».
«А тех, кто не планирует свое будущее, это будущее может очень сильно удивить. Надеемся на лучшее, готовимся к худшему, как говорил мой покойный отец».
«Невозможно подготовиться ко всем ситуациям, в которые поставит тебя жизнь, — сказала она. — И опасности тоже не избежать. Она есть. Мир — очень опасное место, и если сидеть, волноваться и руки себе ломать, то пропустишь все приключения».
Я подумала о том, что я могу достойно выступить на тему опасности. Я готова прочитать ей целую лекцию об опасности. О том, как моего отца в трехлетнем возрасте в голову лягнула лошадь, о смерти Мини, волосы которой попали в конвейер, о моей сестре Хелен, которая покончила жизнь самоубийством после того, как у нее произошла незапланированная беременность. В самой жизни было заложено достаточное количество приключений и опасности, которого вполне всем хватает. Не стоит гоняться ни за тем, ни за другим. Но, увы, Роз-Мари перестала меня слушать со времен, когда мы ездили к индейцам хавасупай и я ее там побила за то, что она купалась с Фиделем Ханна.
«Я не знаю, в чем я ошиблась, когда тебя воспитывала, — сказала я. — Может быть, я просто перестаралась. В любом случае, я считаю, что тебе нужен якорь, тебе нужна скала».
Чуть позже в тот же день в нашу дверь постучали. Я открыла дверь. На пороге стоял Рекс, в руках которого был букет белых лилий. Рекс протянул мне цветы.
«Лилии для Лилии. В виде извинения, — произнес он. — Даже если эти цветы не такие прекрасные, как носящая их имя».
«Что-то вчера вечером ты другие песни пел».
«То, что я сказал, было непростительно, и я первым готов это признать, — сказал он. — Но я надеялся на то, что ко мне отнесутся с большим пониманием». Далее он понес о том, что у него был тяжелый день, его сбросила лошадь на глазах женщины, которую он любит, потом ее мать обыграла его в покер и поэтому он выпил лишнего. «Но вы сами все начали, назвали меня „тупая твоя голова“. — Он замолчал и потом продолжил: — И я умею ездить пьяным».
Я покачала головой и посмотрела на цветы. «Я могу относиться к тебе с каким угодно пониманием, но все равно считаю, что моей дочери нужен якорь».
«С якорем есть одна проблема, — сказал он. — Если ты к нему привязан, тебе будет сложно лететь».
Ну и поганец, подумала я. Всегда он должен за собой оставить последнее слово. Но лилии были красивыми. «Пойду, поставлю их в воду», — сказала я.
«Я слышал, что вам нравится летать, — добавил Рекс. — Если вы вернете мне свою милость, то я сочту за честь прокатить вас на самолете».
Я уже много лет не была в небе, и, несмотря на то что я была все еще очень зла на этого хулигана, мне понравилась эта идея, и я согласилась. Когда в следующее воскресенье Рекс заехал за мной, я встретила его в моем костюме пилота с кожаным шлемом под мышкой.
Рекс высунулся из окна двухцветного Ford’а, который он всегда одалживал у приятеля, чтобы до нас добраться. «Амелия Экхарт![37] — закричал он, увидев меня. — Ты все-таки жива!»
Роз-Мари хотела поехать вместе с нами, но Рекс сказал, что в самолете будет всего два места. «Это путешествие только для нас с Амелией», — заявил он.
Рекс вел машину, как сумасшедший, то есть именно так, как мне самой нравится водить. Я не успела и глазом моргнуть, как мы пронеслись по дороге «Агнесса плачет», выехали из каньона, и оказались на тропе апачи.
Я спросила Рекса о его семье.
«Мэм, — ответил он, — если вас интересует моя родословная, то в любом питомнике для собак ее гораздо больше, чем в моей семье». Он вырос в шахтерском городке. Его мать была сиротой, отец работал служащим на железной дороге. Его дядя делал самогон, и когда Рекс был пацаном, он иногда отвозил этот самогон на продажу в город.
«Так значит, ты тогда и научился так водить, убегая от полиции?» — спросила я.
«Нет, черт возьми, — ответил он. — Именно полицейские и были нашими лучшими покупателями. Потом дядя не разрешал, чтобы я гнал слишком быстро. Он делал качественный самогон, который нельзя было трясти. Самогон у него выдерживался, как дорогой коньяк».
Я рассказала ему о том, как сама продавала алкоголь и хранила ящики с бутылками под детской кроваткой и как однажды Роз-Мари спасла меня своим криком от полиции. Мы прекрасно ладили. Так, мило болтая, мы доехали до стоящего в степи обшарпанного трейлера на колесах. Вокруг были разбросаны старые бочки из-под бензина, рулоны брезента, ржавые оси автомобилей и металлические раковины для мытья рук. Неподалеку от трейлера стоял старый грузовик, вместо колес у которого были подставлены кирпичи.
Рекс резко затормозил и припарковался напротив трейлера. «Вы только посмотрите на весь этот мусор! — сказал Рекс. — Я из западной Виргинии, и поэтому не понаслышке знаком с жизнью белого отребья. Сейчас я скажу хозяину, что надо немного прибраться на участке».
Он вылез из автомобиля и начал колотить кулаком в дверь вагончика. «Эй, кто там в захламленном теремочке живет?! Да покажи свою страшную харю наружу!»
Дверь приоткрылась, из проема показалось худое лицо с коротко подстриженными волосами.
«Здесь в машине сидит моя будущая теща, — закричал Рекс, — и ее глазам больно смотреть на этот валяющийся по территории хлам. Так что я хочу, чтобы, когда я здесь в следующий раз окажусь, все было прибрано! Ферштейн?»
Гость и хозяин посмотрели друг на друга, и я подумала, что сейчас начнется драка, но они заржали и начали по-приятельски колотить друг друга по спинам.
«Рекс, ах ты, сукин сын! Как жизнь молодая, скандалист?» — спросил хозяин трейлера.
Рекс подвел его к машине и представил нас. Это был его старый приятель по ВВС Гас. «Ты, может быть, подумаешь, что это сама потерянная Амелия Экхарт, но это Лили Кейси Смит собственной персоной. Она может научить Амелию паре трюков высшего авиационного пилотажа, но самое главное, что она мать моей будущей жены».
«Вы дадите согласие на то, чтобы этот постоянно убегающий в самоволку пилот стал мужем вашей дочери? — спросил меня Гас. — С ним надо всегда держать кнут под рукой».
И оба приятеля снова громко заржали.
Рекс объяснил мне, что пилотам запрещали подниматься в воздух с гражданскими лицами на борту военного самолета. Несмотря на это, все пилоты катали гражданских. На виду у руководства он не мог взлететь с аэродрома с гражданским лицом на борту, но он приземлится на взлетной полосе рядом с трейлером Гаса, на которой пилоты тренировали вынужденную посадку самолета. Поэтому он оставит меня в обществе Гаса, быстро приедет на военную базу и приземлится здесь на самолете. Я сама не была большой поклонницей правил и ограничений, поэтому в этом смысле реноме Рекса в моих глазах стало немного лучше. Впрочем, это был всего лишь один маленький плюсик, и, по моему мнению, отрицательных качеств у Рекса было гораздо больше, чем положительных.
