представить себе, что займет его место. Уговаривать было бессмысленно.
– Ты! Тебе надо идти. Ты среди нас единственный, кто готов к этой должности! – кричал он мне.
– Да как же я пойду? У меня нет десятилетнего ценза, я не могу по Конституции! Это станет вечной головной болью! Постоянно будет стоять вопрос легитимности.
– Больше некому! Не пойдем же мы к Левону просить, чтобы он вернулся? Кому, как не тебе, идти в президенты!
Ситуация сложилась патовая. Мы инициировали отставку президента, но вдруг оказались не готовы его заменить. Страна бурлит, мы должны что-то делать – и делать срочно. Я осознавал величайшую ответственность, которую не на кого было переложить.
– Слушайте, я соглашусь, но при одном условии: если получу внятное обоснование, в том числе и от Конституционного суда, что никаких проблем с легитимностью не возникнет.
Вазген обрадовался и уже собрался бежать назад, к Гагику Арутюняну, за консультацией, но сообразил, что уже полночь, и отложил разговор на утро. Я еще раз повторил, что не соглашусь, пока не увижу убедительного обоснования того, что мое участие в выборах будет легитимным. На этом мы в тот день расстались.
Следующие пару дней я был очень занят в правительстве, ведь я оставался премьер-министром, а в связи с отставкой президента требовалось продемонстрировать, что правительство функционирует и держит все под контролем.
Тем временем драматичные события по реконфигурации власти продолжались.
За ночь около сорока депутатов из правящей фракции «Республика» перешли во фракцию «Еркрапа», таким образом АОД лишилась контроля над парламентом и осталась в меньшинстве. А еще через день в отставку ушло все аодовское руководство парламента. Мы же, напротив, получили необходимое для работы парламентское большинство.
График у меня был плотным настолько, что разговор с Вазгеном я просто выкинул из головы. Решил для себя, что если с обоснованиями ничего не получится, то мы все же уговорим его идти на выборы. А через два дня к вечеру ко мне явился счастливый Вазген. Оказалось, он с раннего утра собрал юристов, объяснил им ситуацию и попросил найти выход. И они нашли решение – оно оказалось на удивление простым.
Шел 1998 год. Армения получила независимость в 1991-м, из чего следовало, что формально десяти лет в этой стране пока не прожил никто. К тому же в Советском Союзе не было отдельного гражданства Армении, было одно общее для всех гражданство единой Советской страны, и в этом плане все оказывались равны – и те, кто жил в Армении, и те, кто жил в Карабахе. А дальше юристы сослались на решение от 1 декабря 1989 года о присоединении Карабаха к Армении, которое формально никто не отменял. Я внимательно несколько раз перечитал их заключение, и доводы показались мне убедительными.
Теперь требовалось начинать подготовку к внеочередным президентским выборам.
Я искренне хотел, чтобы Бабкен Араркцян оставался председателем парламента, но уговорить его не сумел. Ушел ли он просто из солидарности, или были другие веские причины, я не знаю. На мои просьбы остаться он сказал:
– Нет, не могу. Мы вместе с Левоном пришли, вместе прошли через все это, и я должен уйти вместе с ним.
Председателем парламента избрали Хосрова Арутюняна. В прошлом он недолгое время занимал пост премьер-министра Армении и имел некоторый опыт парламентской работы. Однако Хосров сразу же отказался замещать президента и я, как премьер-министр, согласно Конституции стал и. о. главы государства.
С сожалением я воспринял отставки председателя Центробанка Баграта Асатряна и исполнительного директора Общеармянского фонда «Армения» Манушак Петросян. Я разговаривал с обоими и просил их остаться. С Багратом, человеком интеллектуальным и приятным в общении, у меня сложились хорошие добрые отношения еще в то время, когда я жил в Карабахе, – он много раз приезжал к нам. Ему я сказал: «Слушай, ты ведь первый председатель Центробанка, при тебе этот институт состоялся. И ты всегда говорил, что ЦБ не должен быть политизирован ни при каких обстоятельствах. Ты помнишь наши разговоры?» Он помнил. «Как мне тогда тебя понимать? Почему ты уходишь, если это не политический орган? Ведь то, что ты делаешь сейчас, противоречит всему, что ты говорил о роли Центробанка и его независимости!» Он согласился со мной: «Вообще-то да, ты прав. Но – не могу, я должен уйти…» Похожий разговор состоялся у меня и с Манушак, которая тоже всегда говорила, что фонд «Армения» не должен быть политизирован, что его задача – мобилизация возможностей всей диаспоры на решение общеармянских задач. Именно поэтому все традиционные армянские партии и церкви были представлены и активно работали в попечительском совете фонда.
Не знаю, сожалели ли они потом, но это был их выбор, и наши пути разошлись.
Я смотрел вперед, а там меня ждала захватывающая, мобилизующая, полная драматичных событий жизнь на посту президента Армении. Но сначала мне предстояли выборы. И к ним у меня неожиданно появился серьезный оппонент.
Президентские выборы 1998 года
Моя регистрация в качестве кандидата технических проблем не вызвала.
Разговоры о цензе проживания в Армении поначалу возникли, но быстро улеглись после публикации составленного юристами обоснования.
Мы понимали, что после ухода Тер-Петросяна активизируются все политические силы, претендентов на президентский пост будет много и предвыборная борьба предстоит серьезная. Список кандидатов получился длинным – больше десятка фамилий: зарегистрировались лидеры почти всех имеющихся в Армении партий, от самых крупных до карликовых, в том числе «вечные кандидаты» в президенты. Для большинства из них вероятность быть избранным равнялась нулю, но мотивированность на участие зашкаливала. У одних она была вызвана неадекватной самооценкой, у других – прагматичным расчетом на поствыборные политические торги.
И тут на предвыборном поле возникла еще одна фигура: человек, которого в Армении знали все, – Карен Демирчян, бывший первый секретарь ЦК Компартии Армении. Первым секретарем он работал долго, лет четырнадцать, но в 1988 году его сняли с этой должности… из-за Карабаха! Эта известная история произошла в тот период, когда у нас повсеместно шла нарастающая волна митингов за независимость Карабаха и воссоединение с Арменией. На один из этих многотысячных митингов на Театральной площади в Ереване вдруг приехал Демирчян, чтобы выступить и успокоить людей. Но, когда народ начал скандировать: «Ка-ра-бах! Ка-ра-бах!», – Демирчян раздраженно бросил: «Что вы все – Карабах, Карабах? Что – у меня в кармане, что ли, Карабах, чтобы вытащить его оттуда и дать вам?» Эта катастрофическая ошибка, лишь подогревшая массовые выступления, стоила ему должности. Демирчяна отстранили с формулировкой «по состоянию здоровья». Его место занял незаметный и ничем не отличившийся Сурен Арутюнян.
После отставки Карена Демирчяна назначили директором электротехнического завода «Армэлектромаш», крупнейшего предприятия союзного
