30 января 1902 года был подписан англо-японский договор, обеспечивавший Стране восходящего солнца поддержку Великобритании. А в конце 1903 года Япония завершила программу подготовки к войне. Правящие круги этой страны убедились, что Российская империя добровольно не уступит своих позиций на Дальнем Востоке. Поэтому единственным путем для осуществления своих захватнических планов в Корее и Маньчжурии японское правительство считало войну с западным соседом. В этих условиях верхушка внешней политики Японии решила вступить в переговоры с российским руководством, надеясь, что они затянутся в связи с неуступчивостью царского правительства. Именно это и можно будет использовать, считали японские дипломаты, как предлог для объявления войны!
Переговоры начались в августе 1903 года. Россия лавировала и постепенно шла на уступки, но это совершенно не устраивало Японию.
В это время статс-секретарь А. М. Безобразов, пользовавшийся большим доверием у Николая II, составил записку о неизбежности войны с Японией и предложил путем создания мнимых коммерческих предприятий начать мирное завоевание Кореи. Этот совершенно авантюрный проект получил поддержку императора и привлек немалые частные средства, несмотря на противодействие министра финансов С. Ю. Витте. Пользуясь расположением государя, Безобразов добился остановки эвакуации русских войск из Маньчжурии и учреждения Особого комитета по делам Дальнего Востока, став к тому же его членом. И война тогда действительно едва не началась.
13 января 1904 года Япония предъявила Российской империи ультиматум. Отвергнув предложения царского правительства, она потребовала безоговорочного признания Российской империей японских требований и прав Японии и других держав в Маньчжурии. 16 января 1904 года американский посланник телеграфировал в Вашингтон, что русские уступают Японии «во всем». И это, к сожалению, было правдой. 20 января царь утвердил ответ Российской империи, и он тут же был отправлен телеграфом в Токио и в Порт-Артур. 22 января об этом ответе официально поставили в известность японского посланника в Санкт-Петербурге. А на следующий день, решив опередить ответ русских, министр иностранных дел Японии Комура отдал распоряжение «прекратить настоящие бессодержательные переговоры» и прервать дипломатические отношения с царским правительством.
Решение о начале войны против России в Японии приняли 22 января 1904 года на совместном заседании члены тайного совета и все министры. А уже в ночь на 23 января было отдано распоряжение о высадке японских войск в Корее и об атаке русской эскадры в Порт-Артуре. Вслед за этим 24 января Япония официально объявила о разрыве дипломатических отношений с Российской империей и стала требовать у противника возвращения Порт-Артура.
26 января японская эскадра контр-адмирала С. Уриу блокировала Чемульпо, собираясь прикрыть высадку своего десанта и не допустить вмешательства русского крейсера «Варяг». В тот же день канонерка «Кореец» отправилась в Порт-Артур, но по выходе из порта была атакована и после этого вернулась на рейд.
Капитан «Варяга» Всеволод Федорович Руднев получил от Уриу ультиматум: до 12 часов покинуть порт, иначе русские корабли будут атакованы на рейде. Руднев принял решение прорваться с боем в Порт-Артур, а в случае неудачи взорвать корабль. В полдень «Варяг» и «Кореец» вышли из Чемульпо. Капитаны иностранных судов, стоявших на рейде, не ожидали от русских такой смелости и были ею восхищены. Французские и английские корабли встретили гордо идущий навстречу врагу «Варяг» оркестром. Капитаны этих кораблей отдали честь русским морякам.
При выходе из порта на расстоянии 10 миль русские корабли встретили японскую эскадру, занимавшую позицию за островом Йодолми. Уриу сигналом предложил нашим морякам сдаться, но, не получив от них ответа, открыл огонь. Неравный бой длился в течение часа. За это время крейсер «Варяг» выпустил по противнику 1105 снарядов, а канонерка «Кореец», вступившая в бой позже, – 52 снаряда. Согласно рапорту командира «Варяга», огнем, выпущенным с крейсера, был потоплен один миноносец и повреждены 3 японских крейсера, противник потерял около 30 человек убитыми и около 200 ранеными.
Во время этого сражения «Варяг» получил 5 подводных пробоин и лишился почти всех орудий, многие члены экипажа были убиты и ранены. На «Корейце», к счастью, потерь не было. Русские моряки больше не имели возможности вести бой и вернулись в Чемульпо. Сначала они собирались отремонтировать «Варяг», но, когда выяснилось, что повреждения у крейсера очень серьезные, его затопили, а канонерку «Кореец» взорвали.
В столице с тревогой следили за сообщениями с театра военных действий. 28 января в Зимнем дворце был отслужен молебен.
Экипажи обоих судов приняли на борт иностранные моряки и не выдали их противнику, несмотря на требования японского командования. Затем же наши герои через нейтральные порты вернулись на родину.
Летом 1904 года, несмотря на то что великий князь очень занят в Академии наук, его не оставляют мысли о войне. После того как на Дальний Восток направлены корабли Балтийского флота, он, понимая, что враг значительно сильнее, высказывает опасения: «Теперь уже не следовало бы посылать в Тихий океан Балтийскую эскадру; она была бы отправлена туда прямо на убой, так как японский флот втрое сильнее». А через месяц, в сентябре, его волнения лишь усиливаются: «Наш флот несравненно слабее японского, а за приблизительно восемь месяцев, что тянется война, у нас ничего не сделано, чтобы его увеличить, даже некоторые верфи пустуют».
Дома, в Мраморном дворце, постоянно обсуждается положение дел на флоте, на Дальнем Востоке и естественным образом эти разговоры переходят на политические темы. И хозяин и гости отмечают всеобщее недовольство происходящим, и это, естественно, приводит «к очень грустным выводам».
Один из них для великого князя просто страшен: он все больше и больше задумывается о слабости царской власти. Размышляя об этом изо дня в день, он находит немало общих черт в состоянии современного ему общества и ситуации, которая складывалась в российской общественной жизни в конце 1870-х годов. Тогда, в дни его юности, по стране прокатились волны террора. Правительство растерялось, но власть все же чувствовалась. Теперь же она пошатнулась, и беда – в этом страшно признаться даже самому себе! – в безволии государя. Гнетущее душевное состояние находит выражение в строках дневника: «Смута растет, и чувствуется впереди что-то неведомое, но неминуемое и грозное».
Интуиция его не обманывает, осенью в столице начинаются волнения. В конце ноября на Невском проспекте произошли беспорядки, там собирались большие толпы митингующих. В основном это «учащаяся молодежь, некоторые с красными флагами». Но, как бы ни любил Константин Константинович студенчество и молодежь в целом, революционные выступления ему совершенно не по душе, более того, он убежден: революция гибельна для России. Будучи монархистом, он, конечно, выступает за самодержавие и радуется, когда «полиции удалось… толпу разогнать и порядок был водворен…»
