Я мысленно прокручивал в голове события почти годичной давности. Вспоминал дискуссии и беседы в Тель-Авиве, Иерусалиме, на тренировочных базах и в учебных центрах Израиля. Безапелляционность суждений и уверенность в обладании истиной в последней инстанции была просто абсолютной. Ни малейшего колебания или отхождения от собственной доктрины, никакого сомнения в наивысшей компетентности своего персонала. И в то же время тихий сбор новой информации для последующей адаптации, перекомпоновки ее частей, замены чужого лейбла на собственный с последующим выпуском в свет еще одного шедевра якобы чисто израильской методики.
Любая система имеет определенные и четко очерченные этапы в своем развитии. Можно проходить их медленнее или быстрее, но не учитывать их нельзя. Такая беспечность может привести к плачевным результатам. А уподобление страусу путем закапывания головы в песок может стоить этому страусу не только пучка перьев из задних частей тела, но и самой жизни.
Специалисты восхищались операцией в Энтэбе, операцией по поимке Эйхмана, операцией, последовавшей после кровавого инцидента на Олимпиаде в Мюнхене, успехами в шестидневной войне и многому-многому другому. Но то, что по плечу молодым первопроходцам и охваченным идеалистическими или (а скорее всего, не или, а и) честолюбивыми порывами молодым офицерам, становится навязчивой идеей тех же офицеров, но уже в возрасте моложавых генералов. Начинает превалировать некоторая шаблонность, повышается уровень осмысленности, а значит, уменьшается роль здорового авантюризма. Поступь становится более степенной, и неудержимый аллюр молодости постепенно переходит в размеренный шаг, из которого сложно мгновенно опять перейти в галоп.
Успокоенность и вера во всемогущество своей службы и недооценка возможного противника дорого обходятся. Особенно опасно убеждение в отсутствии диады внешних и внутренних противников. Аксиома «кроме своих, никто не предает» остается незыблемой. Враг не может предать по определению, потому что это враг. А предать может только свой, находящийся внутри, в ближнем окружении, доверенный, наделенный определенными полномочиями. В свое время мои собеседники кичились тем, что почти 98 % всех террористических актов в Израиле раскрывается в момент подготовки, а остальные практически полностью пресекаются на этапе реализации.
Но вот свершилось очередное убийство. С точки зрения жителя России середины девяностых годов XX века, привыкшего к спискам убитых на страницах газет, это не более чем обычный теракт, только предпринятый в отношении представителя другой страны. С точки же зрения Израиля, где одно заказное убийство не перестает будоражить страну по два-три года, и с точки зрения мирового сообщества, ищущего мира и выгоды для своих интересов в регионе Ближнего Востока, это одна из величайших трагедий, способная изменить расстановку политических сил в регионе.
Мозаика мнений и фактов разбросана, словно горсть изумрудов на столе гадателя. Что ж, не будем закрывать глаза на мозаичность ситуации и попробуем поймать отблески единого Солнца на гранях различных драгоценных камней. Истины мы наверняка не постигнем, но ее предпосылки кроются в нас самих, в человеках, а значит, и начать надо с «героя» этих трагичных событий.
Ицхак Рабин был сабра, что означает – уроженец Израиля. Во время Второй мировой войны он воевал в составе Еврейского легиона, затем сражался против британской армии, будучи членом Пальмах – одного из ответвлений сионистского движения, ставшего впоследствии ядром будущей армии Израиля. В двадцать шесть лет полковник Рабин был самым молодым офицером в армии Израиля, а в тридцать два он был уже генералом. В сорок пять лет ушел в отставку, как того требовал закон, и был отправлен послом в Вашингтон. Пройдя все войны середины XX века, Рабин так характеризовал свой путь: «Двадцать семь лет я был солдатом. Я сражался так долго, поскольку полагал, что невозможно поступить иначе». В 1973 году, пятьдесяти одного года от роду, Рабин пришел на смену Голде Меир, возглавив лейбористское движение. Он прошел путь от солдата до министра обороны и от рядового политика до премьер-министра и человека с мировым именем. Им так долго восхищались в его родном Израиле, что возненавидели в один момент.
Война Израиля с соседями стала делом совершенно обычным. Люди знали, что рядом живут враги и что с ними надо бороться, расширяя свое жизненное пространство и уменьшая жизненное пространство врагов. Когда кто-то приходит в ресторан или бар с автоматической винтовкой «галил» или М-16, все окружающие знают, что это поселенец с оккупированных территорий. Ситуация эта стала настолько обыденной, что изощренная израильская дипломатия даже не удосужилась придумать ей более интеллигентное или более закамуфлированное название. И в международном языке так и осталось словосочетание оккупированные территории. И вдруг проведение сверхсекретных переговоров о подписании мирного договора в нейтральной Норвегии. И с кем? С Ясиром Арафатом! И о чем? О предоставлении Палестине автономии! Для жителей Израиля это было пострашнее библейского Страшного суда. Все переворачивалось с ног на голову. Истины, которые вдалбливались в головы с детского возраста, рассыпались, как карточные домики на ветру.
Ергон Хольст, министр иностранных дел Норвегии, привез в Тель-Авив мирный договор, подписанный Ясиром Арафатом. В реальность этого события мало верили даже те, кто принимал участие в сверхсекретных переговорах в Осло. Даже вездесущий Дядя Сэм не был поставлен в известность и, когда Шимон Перес привез документы Уоррену Кристоферу и Биллу Клинтону, те вначале не поверили в реальность происшедшего, а когда наконец Клинтон убедился в реальности свершившегося факта, он сказал: «Хорошо, теперь ваша задача – это общественное мнение вашей страны». Сентябрь 1993 года был для Израиля поистине шоковым.
И вот тут возникла пустота, которой так не любит и не терпит природа. На публичном заседании с участием правого крыла парламента, Ликуда, на сцену была выброшен фотомонтаж с изображением Рабина в форме офицера СС, а на стенах домов вдруг появились надписи: «Смерть предателю Рабину».
Природа не выносит резких мутаций. Человек, который треть века был активным ястребом, не может в момент превратиться в голубя. Это невозможно как для этого человека, так и для тех, ради кого он пошел на этот смертельно рискованный шаг.
Более трех тысячелетий длится противостояние арабов и евреев, которых история (читай – судьба) столкнула лбами в изнуренном зноем пустынном регионе с несколькими живительными оазисами. Более трех тысячелетий идет незримая и зримая война, которая приобрела за последние полвека особо ожесточенный характер в процессе борьбы Израиля за становление, признание и свою независимость во враждебном окружении. В этот период специальные службы Израиля вынуждены были постоянно преодолевать все новые и новые трудности. Молодые, агрессивные, постоянно конкурирующие как с противником, так и друг с другом структуры постоянно совершенствовались и развивали весь имеющийся в их распоряжении арсенал, создавали новые, часто уникальные прецеденты в практике специальных операций. По-видимому, постоянные успехи в военном деле, поддержка политики страны сильными мира сего, мощные материальные вливания и потрясающая реклама, осуществляемая всеми доступными и недоступными методами, дали свой результат. Авторитет службы стал просто фантастически популярен.
