Ехали по долине, между гор, вдоль небольшой речушки. День был ясный. На том берегу Голицын увидел японских солдат и помахал носовым платком.
Когда разведчики стали переходить реку вброд, на берегу раздался взрыв. Оказалось, один из солдат не захотел сдаваться в плен и подорвал себя гранатой.
Отобрав у японских солдат винтовки и направив их в деревню, где стоял разведотряд, Голицын с разведчиками двинулся дальше.
Долина сужалась, и они въехали в узкое ущелье.
Вдруг рядом из кустов послышался резкий окрик, лязг затвора — и в головы разведчиков уперлись стволы японских винтовок.
Голицын вновь помахал платочком. Опять окрик — не двигаться, поняли разведчики. Вскоре из кустов выскочил офицер, жестом приказал спешиться, сесть. Сели. Павел Голицын незаметно прошептал комвзвода Корнилову: «Наверное это и есть полк смертников».
Через несколько минут к ним подошел японский майор и с трудом выговорил на русском: «Что хотите?»
Голицын ответил, что они представители советского командования и прибыли узнать, когда полк будет сдаваться в плен?
Майор помрачнел и повел их к командиру полка. Разведчики-солдаты остались с часовыми, а на встречу с командиром смертников отправились только офицеры — Голицын с Корниловым.
Полк смертников располагался в очень выгодном месте. Проход к лагерю закрывало узкое ущелье, а действовать с господствующих высот было удобно.
Майор провел их между палатками. Японские солдаты с удивлением смотрели на советских офицеров.
«Ну и попали мы, — подумал Голицын, — в самое самурайское логово».
Вышли на лужайку, к большой палатке, у входа в которую стоял часовой. Майор пригласил разведчиков в палатку. В глубине ее на топчане сидел японский подполковник, командир части.
Он только раз поднял голову и взглянул на советских офицеров. Повторился тот же диалог, что и полчаса назад. Подполковник спросил, что хотят русские, Голицын сказал о сдаче в плен.
Подполковник ответил, что не имеет приказа об этом от своего командования. Разговор был окончен.
Разведчики в сопровождении майора покинули палатку и поспешили к своим солдатам.
Сразу по возвращении Голицын выехал в штаб и доложил обо всем командиру дивизии.
На другой день прибыл японский парламентер и сообщил — полк готов сложить оружие. Были согласованы сроки разоружения и сдачи в плен.
Японцы сдавались побатальонно, складывали оружие, имущество и отправлялись на сборный пункт военнопленных.
На второй день разоружения пришло сообщение — командир полка не выдержал и сделал себе харакири.
19 и 20 августа японцы прекратили всякое сопротивление, поток пленных увеличился.
Квантунская армия была разгромлена, и 2 сентября подписан пакт о ее безоговорочной капитуляции. Начался вывод советских войск с территории Маньчжурии. На место расположения наших частей вступали подразделения Народно-освободительной армии Китая, в некоторых местах — войска Гоминьдана.
По итогам боев, за проявленное мужество и героизм помощник начальника разведки 105-й стрелковой дивизии Павел Голицын был награжден орденом Красной Звезды.
Теперь местом дислокации дивизии стал город Сучан, ныне Партизанск.
Однако в декабре 1945 года соединение было расформировано, и Голицын попал на такую же должность в 9-ю пулеметно-артиллерийскую дивизию, которая размещалась в поселке Пограничный, в приграничном районе с Китаем. Шло ее формирование на базе укрепленного района.
Разведка следила за обстановкой в приграничной зоне с Китаем, а также за деятельностью китайских войск.
В ту пору к советской границе выдвигались то части Народно-освободительной армии, то войска Гоминьдана. Между ними возникали перестрелки, бои.
Наша разведка внимательно следила за всеми перипетиями вооруженной борьбы на территории своего соседа.
А тем временем в Приморье шло сокращение войск. Кадровики беседовали с каждым офицером, определяли его судьбу — кому служить, кому в запас, на гражданку.
Павла Голицына оставили в армии. Стало быть, судьба его теперь была связана с военным делом. Однако с военным образованием у помощника начальника разведки было не густо — только курсы офицеров разведки.
Зимой 1947 года в дивизию пришла разнарядка, а летом Голицын уже сдавал пробные экзамены для поступления в Военную академию имени М. В. Фрунзе. Набрав проходной балл, он был рекомендован для сдачи экзаменов в Москве.
Поступить в Академию хотелось. Она давала фундаментальные знания по общевойсковым дисциплинам. Однако сделать это было непросто. Экзамены чего стоили: по русскому языку и литературе, истории СССР, географии, иностранному языку, а также военным дисциплинам — тактике, боевой технике, военной топографии.
Но и тут Павел Голицын справился успешно — сдал хорошо и стал слушателем разведывательного факультета Академии.
Вот как он сам вспоминал о том времени: «Большинство слушателей нашего набора были старшими офицерами, а также участниками войны. Нас, офицеров — участников войны, не успевших еще как следует пожить и поработать в условиях мирного времени, академия поразила порядком, чистотой в аудиториях, учебных классах, методических кабинетах. Хорошо было налажено обслуживание слушателей в библиотеках, лабораториях, поликлинике, столовой и буфетах.
В планировании и организации учебного процесса прослеживалась четкость, дисциплина, тактичность и уважительное отношение профессорско-преподавательского состава к слушателям.
После войны и непродолжительной послевоенной службы Академия стала знаменательным поворотом в моей судьбе.
Когда подошел срок выпуска, комиссия ГРУ отобрала несколько человек для продолжения обучения уже на Высших академических курсах.
И если в Академии имени М. В. Фрунзе давали основательную общевойсковую подготовку, то на курсах, главным образом — специальную разведывательную подготовку, углубленное изучение иностранного языка, совершенствовались практические навыки по выявлению объектов противника, составлению разведдонесений.
На одном из таких практических занятий Голицына "приметили" офицеры разведывательно-диверсионной службы ГРУ полковник Иван Банов и майор Григорий Мыльников. Они и предложили Павлу после окончания курсов прийти к ним на службу. Голицын согласился, и в декабре 1951 года был назначен старшим офицером специального направления Главного разведуправления.
Что и говорить, назначение для молодого майора было более чем почетным. Однако за плечами у Голицына уже были две войны. И он на практике организовывал разведывательно-диверсионную работу в тылу врага. Словом, ГРУ нуждалось в таких офицерах».
