Сделка с десятинными землями еще более упрочила положение Шекспира в Стратфорде. Не забудем, что у него жила здесь семья — жена и две дочери. Сам он тоже все чаще и дольше оставался в Стратфорде.
Джон Уорд, бывший священником в Стратфорде, сорок пять лет спустя после смерти Шекспира беседовал с теми из его земляков, кто знал его, и записал следующее: «Я слышал, что мистер Шекспир был человеком врожденного ума без какого бы то ни было образования. В молодые годы он постоянно был в театре, а в более зрелые годы жил в Стратфорде и снабжал сцену двумя пьесами ежегодно, и это приносило ему такой большой доход, что он тратил, как я слышал, около тысячи фунтов стерлингов в год». Это он выяснил в порядке знакомства с городом, в котором занял важную должность духовного пастыря большой общины. Понимая, что Шекспир — предмет гордости своих сограждан, Уорд после только что приведенной записи сделал для себя особую пометку: «Запомнить, что надо почитать пьесы Шекспира и знать их так, чтобы не оказаться неосведомленным по этой части…»
Как видим, Уорд относился серьезно к своим обязанностям. Тем не менее он не очень надежный свидетель: в поздние годы Шекспир уже не писал по две пьесы в год. Уорд преувеличил в два раза. Вероятно, он преувеличил и расточительность Шекспира. Стратфорд становился все более пуританским городом. Если в детские годы Шекспира его отец, в бытность городским головой, охотно разрешал актерам давать представления, теперь в городской корпорации преобладали пуритане, и по их требованию театральные представления в городе были запрещены.
Своими доходами и приобретениями недвижимого имущества Шекспир показывал землякам-пуританам, что его занятия вполне респектабельны и приносят ему такой доход, о каком многие из них и мечтать не смели. Вероятно, пуританские сквалыги еще больше сердились на Шекспира за это. Но вреда они не могли причинить ему, богатому домовладельцу, землевладельцу, джентльмену и личному слуге его величества, не раз бывавшему при дворе самого короля.
Если бы архивы сохранили нам больше документов об этих годах жизни Шекспира, то сколько бы их ни было, по важности они все равно не могли бы идти ни в какое сравнение с тем, что мы знаем и без них. В годы, о которых мы рассказали только что, то есть между 1604–1606 годами, Шекспир написал три пьесы, которые наряду с «Ромео и Джульеттой» и «Гамлетом» составляют вершину его мастерства в жанре трагедии.
В дневнике дворцовых развлечений за 1604 год имеется запись: «Актерами его королевского величества. День всех святых, то есть первого ноября. В Банкетном зале дворца Уайтхолл пьеса, называющаяся „Венецианский мавр“». Если это и не была премьера «Отелло», то, во всяком случае, пьеса была новой.
Сохранились любопытные свидетельства успеха трагедии. Поэт Леонард Диггз вспоминал много лет спустя: «Как наслаждались зрители, с каким восхищением уходили они оттуда (из театра. — А. А.), тогда как в другое время они не стали бы слушать ни строки из „Катилины“; „Сеян“[100] был тоже слишком утомителен, им больше нравились „честный“ Яго или ревнивый мавр…» И уж совсем трогательное открытие сделал один шекспировед, обнаруживший в метрических записях округа Шордитч в Лондоне регистрацию крестин. Некто Уильям Бишоп, по-видимому, большой любитель театра, под впечатлением трагедии Шекспира окрестил свою дочь, родившуюся в 1609 году, Дездемоной, хотя в святцах такое христианское имя не числится.
Так как дневников шекспировской труппы не сохранилось, то дворцовые записи о спектаклях часто оказываются единственными источниками сведений о том, когда впервые появилась та или иная пьеса Шекспира. При этом приходится делать поправку во времени: представления во дворце не обязательно были премьерами. Наоборот, вероятнее другое: при дворе показывали то, что уже завоевало признание публики общедоступного театра. С этим примечанием мы переходим к следующей записи, извлеченной из реестра Палаты торговцев бумагой, где издатели Натаниел Баттер и Джон Бэшби регистрировали рукопись: «Книга под названием: мистер Уильям Шекспир, его история короля Лира, как она исполнялась перед его королевским величеством в Уайтхолле прошлым рождеством, в ночь на Св. Стивена актерами его величества, обычно играющими в „Глобусе“ на том берегу Темзы». Запись сделана в 1607 году. Произведя соответствующий отсчет, установили, что представление «Короля Лира» при дворе состоялось 26 декабря 1606 года. По-видимому, на сцене «Глобуса» пьеса уже шла до этого, на что указывает приведенный документ.
К 1605 году относится еще одно свидетельство славы Шекспира у современников. В этом году было напечатано сочинение выдающегося ученого филолога и историка Уильяма Кемдена под названием «Дополнения к большому сочинению о Британии» (название объясняется тем, что у него была книга «Британия», впервые вышедшая в 1586 году). Эти дополнения содержали суждения Кемдена о старых английских поэтах. Завершая данный раздел, он написал: «Этого достаточно, чтобы дать представление о поэтических описаниях наших древних поэтов. Я хотел бы иметь возможность дойти до нашего времени. Какой мир мог бы я вам показать из сочинений сэра Филиппа Сидни, Эдм. Спенсера, Семюэла Дэньела, Хью Холланда, Бена Джонсона, Т. Кемпиона, Майк. Дрейтона, Джорджа Чапмена, Джона Марстона, Уильяма Шекспира и других плодотворных умов нашего времени, которыми грядущие века справедливо будут восхищаться».
Шекспиру в этом отзыве досталось последнее место. Возможно, потому, что для Кемдена он был только автором двух напечатанных поэм. Зато кое-кому в этом списке повезло не по заслугам. Хью Холланд напечатал всего лишь томик стихов. Но он, как и Бен Джонсон, был учеником Кемдена, поэтому они оказались в списке впереди и Чапмена и Шекспира.
Имя Шекспира упоминается Кемденом еще и по другому поводу. Почтенный исследователь британских древностей рассказывает, между прочим, о происхождении фамилий. Некоторые фамилии, сообщает он, «происходят по названию того оружия, какое тогда обычно носили: например, Long-sword (длинный меч), Broad-speare (широкое копье), Fortescu (острое копье), то есть Shake-speare (потрясающий копьем)…» и т. д.
Вполне возможно, что Шекспир читал это первое разъяснение происхождения его имени. Мы догадываемся об этом не потому, что Кемден излагает здесь легенду о короле Лире. Шекспиру его рассказ уже не был нужен, так как трагедия к тому времени, вероятно, была написана. Зато вполне вероятно, что Шекспир обратил внимание на притчу Менения Агриппы о том, как живот поссорился с другими членами тела. Она была использована Шекспиром в первом акте пьесы, написанной вскоре после этого, — «Кориолан».
