– Звони Сереге!
– Слушай, ты обидел человека на ровном месте, даже не пытался извиниться, а теперь хочешь, чтобы я все улаживал?..
Мы еще некоторое время препирались, но завтрашний концерт властно требовал решения проблемы. Я позвонил Третьякову, и – о чудо! – он сразу взял трубку. Наш разговор был довольно коротким. Я сразу сказал Сереге, что понимаю его и уважаю его чувство собственного достоинства. Но сейчас разговор идет не об этом, а лишь о том, чтобы он решил, будет он завтра играть или нет? Третьяков изрядно выпил, но разговаривал абсолютно осмысленно. Конечно, ему не хотелось расставаться с группой, но безмолвно сносить несправедливую обиду он просто не мог. В какой-то момент он, видимо, явственно вспомнил неприятный момент в поезде, и его голос сорвался на крик: «Скажи этому…, – он старательно нащупывал слово: …Армену, что я никому не разрешал…» (простите, но концовку фразы я утаю). После этого он бросил трубку, так и не ответив на мой вопрос.
Я перезвонил Григоряну. Мы решили, что будем готовиться к полноценному электрическому концерту и, если Третьяков не приедет, отыграем акустику.
Серега все же появился, и мы выступали полным составом. Похоже, что апогей кризиса пришелся на предыдущий вечер, по крайней мере больше ничего подобного не повторялось. Только вот, я не знаю, хорошо ли, что все так закончилось? С одной стороны, окончание любого конфликта – благо, с другой – Армен очередной раз показал, что мнение отдельного человека, да и всей оставшейся группы, для него ничего не значит.
Вы спросите у меня – зачем я столь подробно рассказывал об этом нудном «междусобойчике»?.. У меня было сразу несколько целей. Во-первых, хотел бы избавить вас от распространенного заблуждения, будто бы рок-группа – лишь дружная семья, и только. Увы, здесь – как и в любом коллективе – пересекаются интересы разных людей, а потому происходят конфликты, предпосылки которых могут быть самыми разными. Иногда люди не могут поделить дивиденды и популярность, иногда – как в данном случае – упрямо утверждают свое мнение любыми способами. И, во-вторых. Каждый сам выбирает для себя: разрешать вытирать об себя ноги (и оставаться в популярной группе) или сохранять собственное достоинство (и покидать родной коллектив, где кем-то установлены новые законы). У меня и раньше могли мелькать неприятные мысли подобного рода, но, пожалуй, лишь во время того разговора в поезде (когда Армен сказал, что я могу «вылететь» из группы) я осознал, что Григорян легко «кинет» бывшего партнера по созданию «Крематория» в угоду своим новым интересам. К сожалению, эта мысль уже неоднократно подтверждалась практикой, а последующие объяснения в стиле «разошлись из-за творческих разногласий» легко принимались поверхностными журналистами и безоговорочно верящей своему кумиру публикой.
Глава XXXV. НА КАЧЕЛЯХ СУДЬБЫ
Наконец-то лето вступило в силу и в Москве. Очень хотелось отрешиться от всех проблем и забот да махнуть в Псковскую область, куда я в конце мая отвез жену и двухлетнюю дочку. Не тут-то было, приходилось торчать в знойной столице. Концертов было – кот наплакал, но происходили они со столь неудобными перерывами, что отъехать куда-либо становилось невозможно. Кроме того, дважды в неделю мы встречались в нашем репетиционном подвале, неподалеку от метро «Проспект мира». Шла работа над материалом будущего альбома «Танго на облаке» – фирма «Мороз Рекордз» вроде бы обещала финансирование записи. Правда, лично мне на этом альбоме отводилась довольно странная роль. Я уже рассказывал, как Армен отверг мои песни по причине того, что они якобы не вписываются в концепцию нового альбома, хотя слепому было видно: не вписывались они в его монопольное авторство. Ведь именно авторство приносит – и в западном шоу-бизнесе, и у нас – основные финансовые дивиденды. Что касается опусов Григоряна, то инструментально «Крематорий» мог реализовать их и без меня – ведь два года назад, без задних мыслей, я привел в группу замечательного гитариста из своей собственной группы. То же, что без меня сделать группа не могла, а именно исполнение многоголосий, – это те краски, которые накладываются при работе над записью в последнюю очередь, так что мое присутствие на репетициях на данной стадии являлось почти формальным. Правда, Григорян довольно долго собирался, по крайней мере на словах, в целях разнообразия будущей записи, отдать мне основной голос в песне «Эротические монстры». Мы репетировали и, по-моему, получалось неплохо, а кроме того, придумали удачное пародийное решение – перейти в одном куплете на рэп…
Моя относительная творческая свобода с лихвой восполнялась административной шелухой. Постоянно приезжали за пластинками какие-то люди из провинции, кроме того, в списке нашей продукции значились крематорские майки, значки, брошюрка с нотами и текстами 25 хитов, кассеты и прочее добро. Все это необходимо было раскидывать и по московским рок-магазинам, отслеживать реализацию и вести отчетность. Из совокупности этих маленьких денежных ручейков складывалась зарплата членов группы, и, поверьте, как только сей поток оскудевал, это неминуемо сказывалось на настроении в коллективе и на качестве работы. Но основная моя головная боль существовала пока лишь в перспективе. Я имею в виду концерт десятилетнего юбилея группы. Широко разрекламированный Григоряном масштаб данного мероприятия – бесплатный концерт на открытой площадке – был практически недостижим. Ведь для реализации любой задумки нужны средства. Но как раз со средствами и существовала основная закавыка. Единственный «нарытый» нами с Арменом полгода назад спонсор пошел на попятную и, сославшись на собственные трудности, в помощи отказал. Руководство фирмы «ФИЛИ», плотно занимающейся организацией концертов в ДК им. Горбунова, замечательно относилось к «Крематорию», и встретилось с нами. Но, услышав о бесплатном входе, они развели руками и посоветовали искать спонсора. Такой путь мы знали и сами.
Я начал напропалую просить помощи даже у тех, на кого особо не рассчитывал. Мой старый приятель Андрей Заборских, удачливо занимавшийся бизнесом и финансировавший издание моего первого сольного альбома «Для умного достаточно» на компакт-диске, сказал, что ему неинтересен музыкальный стиль «Крематория». Все было плохо. Как проводить юбилей, было абсолютно непонятно…
Серега Третьяков в это время большинство времени проводил у меня. Я уже говорил, что моя семья отсутствовала, так что «шумели» мы на полную катушку. Дом Большого театра, где я жил, «штормило» от наших посиделок…
В какой-то степени это пьянство являлось психологической защитой от множества внешних неблагоприятных обстоятельств. Одним из таковых было дальнейшее охлаждение наших отношений с Григоряном. А оно становилось явью, и мне вообще стало неинтересно общаться с ним. Это невозможно объяснить, но даже выпивать вместе было скучно. Неминуемо наступал момент, когда он начинал поучать окружающих. Основное общение и застолья происходили внутри группы, для участников которой Армен может быть пока еще и являлся другом, но одновременно был и начальником. А вы знаете, как на Руси во все времена относились к начальникам. В общении между собой подчиненные почти всегда не согласны с мнением «командира», но в открытую никогда не спорят с ним. Тем более что некоторые ситуации – хотя бы та, с Серегой, – показали, что иметь собственное мнение порой небезопасно. Единственным человеком, способным говорить Армену правду, оставался лишь я, но из-за того, что именно правда чаще всего неприятна и просто никому не нужна, он постепенно перестал доверять моему мнению. В результате положение в группе окончательно поляризовалось: существовал полновластный хозяин – и штат наемных служащих, целиком зависимых от начальника не только материально, но и идеологически. Если Григорян когда-нибудь стремился к подобной доминанте в группе, то эта цель была достигнута. Только оставалась ли эта группа «Крематорием»?..
