Наши шлюпки отчаливали к теплоходу через считанные минуты, а следующий заход судна с туристами сюда предстоял где-то через неделю-другую — предупредил нас местный гид — еще когда мы только перешли из шлюпки по шатким мосткам на берег… Я так себя жалел, забытого узника, навечно запертого в каменный мешок, за тысячи миль от дома, что готов был отдать солдату саму камеру следом за засвеченной пленкой.
Часовой, наблюдавший со своей вышки за этой сценой, а продолжалась она минуты две, но мне казалось, да и сейчас так кажется, когда я ее вспоминаю — целую вечность, наконец опустил карабин…
Вот и теперь в проходной американского посольства я зачехлил фотоаппарат, и на всякий случай поглубже запрятал его в планшетку.
Господин Уорлик, встретив меня у проходной и прошел со мной к своей квартире: двухэтажные «таунхаузы» протянулись во дворе в трех десятках метров от служебного здания посольства и прямо напротив него — со стороны Садового кольца этого здания не увидишь, разве что с набережной Москвы-реки.
— Вот он, тот самый дом, — рассказал мне дипломат, — после признания Бакатина, бывшего недолгое время российским министром государственной безопасности (может, как раз потому и недолгое) — дом, нашпигованный прослушивающей гэбистской аппаратурой (возводили его прорабы, не с улицы взятые мидовским Управлением по делам дипкорпуса), и теперь его пришлось полностью разрушить и выстроить заново силами приглашенных американцами из-за рубежа рабочих.
Сейчас здесь такие меры приняты и такие установлены устройства, которые полностью обеспечивают конфиденциальность происходящего в стенах посольства.
Но ведь и наука не стоит на месте…
ГОЛОС БУДЕТ ЗВУЧАТЬ — этой утвердительной фразой я назвал публикацию в «Панораме» много лет назад. Сегодня я поостергся бы повторить это название. Рассказывая о визите в редакцию гостей из Вашингтона, писал я тогда: «…У «Голоса», — 100-миллионная аудитория, и вещает он на 46 языках, не считая английского…» — рассказывал я читателям, пролистывая информационные брошюры, оставленные в редакции нашими гостями. Да, так было тогда…
Вот несколько слов из брошюр:
«Станция «Голос Америки», вопреки широко распространенному мнению, основана не в годы «холодной войны», но несколько раньше — а именно в 1942 году как противостоящая нацистской пропаганде. Ее передачи, направленные населению стран— союзниц США, но и оккупированных фашистской Германией, должны были внушить людям надежду и уверенность в победе над фашистской тиранией».
А сейчас у меня задача из опубликованного в те годы многостраничного текста сделать компактную главку, чтобы не упустить и это.
* * *
Удача? Наверное, да: отпала, пока, во всяком случае, надобность в поездке; собирался я в Вашингтон вот уже не первый месяц, собирался — и откладывал…
Но вот — факсограмма. И последовавший за ней звонок из столицы: начальник отдела внешних связей правительственного Бюро США по международному радиовещанию и телевидению Джозеф О'Коннелл предлагает встречу в Лос-Анджелесе с директором этой организации Кевином Клоузом. Их визит в наш город краткосрочен — всего один день: Клоуз будет вести симпозиум в Калифорнийском университете по вопросам американского радиовещания на страны Азии и Африки; и потом он готов встретиться с редактором «Панорамы».
Конечно же, редактор, то есть я, рад гостям: целью моей поездки в американскую столицу как раз и были бы встречи с сотрудниками радиостанции «Голос Америки», с ее руководством и, если повезет — с самим господином Клоузом, которому подчинены «Голос Америки», «Радио и телевидение Марти» вещающее на Латинскую Америку, и в определенных аспектах радиостанции «Свобода/Свободная Европа» и «Свободная Азия».
В нашем же случае «Панораму» интересовал прежде всего «Голос Америки». А точнее, будущее этой станции — которое уже тогда ну никак нельзя было назвать безоблачным: зависело оно не только от непрерывно уменьшающейся части правительственного бюджета, выделяемой на работу «Голоса», но и, в определенной степени, от ситуации, сложившейся на самой станции. В частности, в ее Русском отделе…
Цель «Голоса Америки» — нести информацию о жизни США, о жизни американского народа слушателям за рубежом, это и записано в его уставе: именно — американского и именно за рубеж. Он ни в коем случае не должен, с одной стороны, обращать свои передачи или использовать каким-либо образом их тексты для внутриамериканских целей. И, с другой стороны, его передачи должны прежде всего базироваться на внутриамериканских материалах. Для других целей созданы были другие станции, я их уже упоминал выше: «Свобода/ Свободная Европа» и т. д.
Несколько слов и о них, как официальная справка:
«Радиостанции «Свобода/Свободная Европа» — беспрофитныв американские организации, вещающие еженедельно более 1000 часов. Это — не подлежащие цензуре сводки новостей, международных и внутриамериканских, общественные, политические, исторические комментарии, культурная и религиозная информация — на Россию, Чехию, Словакию, Венгрию, Румынию, Болгарию, Эстонию, Латвию, Литву, Афганистан. Радио «Свободная Европа» основано Конгрессом США в 1949 году, Радио «Свобода» — в 1951-м; объединены они в рамках одной организации в 1976 году. Их штаб-квартира находится в Вашингтоне. Управляются станции частными гражданами США, не являющимися госслужащими.»
Передачи этих станций имеют, — писал я, — главным образом, политическую направленность, и ориентированы они как раз на ситуацию внутри регионов, где живут их слушатели — Восточная Европа, например. С прекращением холодной войны (если допустить, что она действительно прекратилась) бюджет этих станций по настоянию либеральной части Конгресса США непрерывно урезался. И кончилось (опять же, если поверить, что на этом кончилось) урезание бюджета перемещением радиостанций и тех сотрудников, кто пожелал следовать за ними, из дорогостоящего Мюнхена в более доступную Прагу.
Но вот, вопреки всему, сегодня станции выросли в мощную корпорацию с представительствами в других странах, в том числе и в Москве. Такие дела…
А что — «Голос Америки»? Ко дню нашей встречи бюджет радиостанции сократился на много миллионов долларов, часы вещания — почти вдвое. И почти одновременно внутри русской службы, в отношениях между сотрудниками отдела — и с руководством, и друг с другом — возникли коллизии, приведшие к так называемому «падению морали».
