Троцкий подчеркивал, что его невхождение в большевистскую партию и неучастие в «Правде» вызвано не политическими расхождениями, как хотелось бы представить дело некоторым буржуазным журналистам, а «условиями нашего партийного прошлого, потерявшими ныне всякое значение». Поэтому нет никаких логических оснований не распространять на него распоряжение властей об аресте Ленина, Зиновьева и Каменева. «Что же касается политической стороны дела, — заключал Троцкий, — то у вас не может быть оснований сомневаться в том, что я являюсь столь же непримиримым противником общей политики Временного правительства, как и названные товарищи. Изъятие в мою пользу только ярче подчеркивает, таким образом, контрреволюционный произвол в отношении Ленина, Зиновьева и Каменева».
В дальнейшем Троцкий не раз публично демонстрировал свою идейную близость к большевикам. Выступая, например, 17 июля на совместном заседании ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов и Исполкома Советов крестьянских депутатов, он заявил: «Ленин боролся за революцию 30 лет. Я борюсь против угнетения народных масс 20 лет. И мы не можем не питать ненависти к германскому милитаризму. Утверждать противное может только тот, кто не знает, что такое революционер». В другой речи Троцкий говорил: «Теперь всякий считает нужным всадить нож в спину Ленина и его друзей, но тот, кто говорит, что тов. Ленин может быть немецким агентом, тот — негодяй» {558}.
Трудно предположить, чтобы Ленин не оценил по достоинству подобные заявления. Так или иначе, в июльские дни имена Ленина и Троцкого все чаще появлялись в печати рядом. Если не считать уже явно утратившего популярность у рабочих Плеханова и лидера меньшевиков-интернационалистов Мартова, Ленин и Троцкий были в тот момент наиболее крупными представителями того поколения российских социал-демократов, которое стояло еще у колыбели РСДРП, прошло через грозы и бури 1905 г., тяжелейшие годы столыпинской реакции, трагедию мировой войны, а теперь остались не скомпрометированными какой-либо связью с Временным правительством.
Ленину не могли не импонировать также твердая убежденность Троцкого в том, что, несмотря на все репрессии и клевету, большевизм приобретает все большую популярность в массах, а также его резкая критика по адресу меньшевиков и эсеров. «…В своей политике большевизм дает выражение действительным потребностям развивающейся революции, тогда как эсеро-меньшевистское «большинство» (Советов. — С. Т.) только закрепляет вчерашнюю беспомощность и отсталость масс… Эти люди борются против внутренней логики революции, и именно поэтому они оказываются в одном лагере с ее классовыми врагами. Именно поэтому мы обязаны подрывать доверие к ним — во имя доверия к завтрашнему дню революции» {559}, — писал тогда Троцкий.
Еще одним проявлением сближения Троцкого с большевиками явилось его желание защищать на суде 25-летнего кронштадтского большевика Федора Раскольникова, арестованного после июльских событий. Это был любимец революционных моряков, их гордость. Во время июльской демонстрации он возглавлял многотысячную колонну матросов, прибывших из Кронштадта в Петроград. Ему же была поручена охрана дворца Кшесинской, где размещался в то время ЦК большевиков. Вскоре после июльских событий Раскольников вместе с Антоновым-Овсеенко, Крыленко, Дыбенко, Луначарским, Каменевым был арестован, и Троцкий, часто выступавший после возвращения в Петроград перед кронштадтскими матросами, не мог остаться равнодушным к его судьбе. Впрочем, точно так же не остался он равнодушен в июльские дни и к судьбе человека, весьма далекого ему по своим политическим взглядам, — министра земледелия в коалиционном кабинете князя Львова эсера Виктора Чернова. Троцкий буквально вырвал его из рук разбушевавшейся толпы и, возможно, спас от самосуда.
К тому моменту, когда в Петрограде с 26 июля по 3 августа (8—16 августа) 1917 г. проходил полулегально VI съезд РСДРП (б), где решался вопрос о вступлении межрайонцев в ряды большевиков, в активе Троцкого была значительная работа по революционизированию рабочих, солдатских и матросских масс столицы, упоминавшиеся выше постоянные контакты с большевиками, защита Ленина от обвинений в шпионаже в пользу Германии; В мае — июне 1917 г. Троцкий стал одним из самых популярных митинговых ораторов, регулярно выступая перед многотысячными аудиториями. Большим авторитетом пользовался он, в частности, у кронштадтских моряков. 23 июля Троцкий в третий раз в своей жизни был арестован и провел 40 дней в хорошо известной ему тюрьме Кресты. На VI съезде большевиков он был заочно избран в состав ЦК, получив на выборах 131 голос из 134 (Ленин получил 133, Зиновьев — 132, Каменев — тоже 131).
После краха корниловщины Троцкий вместе с Каменевым, Луначарским, Коллонтай и другими большевиками был освобожден под залог из Крестов. Вскоре он получил одобрение Ленина («Браво, товарищ Троцкий!») {560}, выступив с лозунгом бойкота так называемого Предпарламента — Временного совета Российской республики, созданного на Демократическом совещании. Характерно, что большинство большевиков было тогда против такого решения вопроса. 10 октября на историческом заседании ЦК РСДРП (б) Троцкий голосовал за восстание, хотя и предлагал отложить его до открытия II Всероссийского съезда Советов, тогда как Ленин настаивал на необходимости нанести упреждающий удар по Временному правительству до созыва съезда. Однако большого практического значения эти разногласия уже не имели: восстание началось накануне съезда, а заканчивалось параллельно с его работой.
25 сентября (8 октября) 1917 г. Троцкий был избран председателем Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, ведущая роль в котором перешла к большевикам. Не менее важное значение имела и деятельность Военно-революционного комитета при Петросовете, созданном в преддверии пролетарского восстания, причем и здесь роль Троцкого была велика.
На II Всероссийском, съезде Советов Троцкий вошел в состав, первого Советского правительства в качестве народного комиссара по иностранным делам. Американский журналист Джон Рид, книга которого «Десять дней, которые потрясли мир» остается одной из самых правдивых хроник Великого. Октября, запомнил один эпизод, связанный с уходом со съезда правых меньшевиков и эсеров. Троцкий с холодным презрением бросил им вслед: «Пусть уходят! Все они просто сор, который будет сметен в сорную корзину истории!» {561} Этой лаконичной фразой Троцкий как бы подводил итог и собственным колебаниям в дооктябрьский период, подчеркнув решительный переход на сторону большевиков, с которыми прежде так упорно боролся. В его жизни начинался новый период, на протяжении которого ему суждено было несколько лет работать рядом с Лениным, быть народным комиссаром по военным и морским делам, председателем Реввоенсовета Республики, членом Политбюро ЦК большевистской партии. «Небольшевизм» Троцкого, который не был случайностью, по который не должен был стать для него — так по крайней мере думал Ленин — позорным клеймом на всю оставшуюся жизнь, уходил в историю. И тогда, в октябре 1917 г., когда имена Ленина и Троцкого были самыми популярными в только что родившейся Советской России, еще никто не мог предугадать, что будет 10–20
