— Боже мой, какие люди, — впуская гостей в тесную прихожую, радостно заговорил Толян, — каким ветром, братья лихие, вас ко мне занесло? Валите в зал, я пока чайник на печку брошу.
Эдик с нескрываемым интересом рассматривал комнатные стены, увешанные масками из дерева и гипса. Особенно ему понравилась большая черная маска, изображавшая черта, которая была прилеплена над журнальным столиком.
Уже одетый и без дурацкого парика на башке, в зал прошел Леончик и подозрительно вперился глазами в Олега.
— Святой, ты какой-то не такой, может облегчить душу?
— Все-то ты заметишь, — сел Олег в глубокое удобное кресло.
— Помнишь свой визит ко мне?
— Яволь.
— А на следующий день я с девчонкой познакомился.
— И кто эта юная Афродита?
— Слов не хватит описать это божество, — принял веселый тон приятеля Святой, — познакомлю как-нибудь, сам увидишь.
— Годяво, — протянул Толян — Эдька, эту звезду твой брательник нам не засветит до самой свадьбы. Но вмазать по такому поводу все равно надо.
На кухне призывно засвистел чайник.
— Эдька, помогай, — Леончик потащил его за собой, — Святой, в серванте на нижней полке пузырь томится в ожидании праздника, вынимай его, подлого, на свет божий.
Олег поставил на столик бутылку белой и раздвинув тюлевые шторы, открыл форточку. Эдик с Толяном принесли из кухни несколько тарелок с закуской и стаканы. Леончик примостил свой худой зад в кресле напротив Святого и, шлепнув пузырь ладонью в донышко, стал разливать горькую по стаканам.
— Мне не надо, — перевернул вверх дном свой стакан Эдька.
— Молодец, — одобрительно хмыкнул Толян. — А мы жгнем за яму любви, в которую попал твой старший брат, — он подмигнут черту на стене, и опрокинул в широко открытый рот огненную воду.
— В рот меня мама целовала, — кое-как выдохнул Олег и, посолив, захрустел маленьким, в пупырышках, огурцом.
— Толяха, ты как насчет того, чтобы тряхнуть стариной.
— Продолжайте, молодой человек, продолжайте, — сразу воткнулся Леончик.
— Мне нравится ход ваших мыслей, и я искренне рад, что вы наконец-то встали на путь истинный — Толян выжидающе смотрел на Святого, но тот молчал.
— Если ты на счет этого серьезно, то откладывать не стоит, сезон как раз в самом разгаре — Леончик плеснул в стаканы, жестом приглашая Олега выпить.
— Ну, вот и добазарились, — поднял стакан Святой.
Когда братья вернулись домой, простеснявшийся, и поэтому голодный Эдик первым делом шагнул в кухню.
— Мам, есть что съесть?
— Вернулся из гостей, тебя, что там не угощали?
— Не-а, — загремел он кастрюлями.
— Маманя!
— Не кричи, оглашенный, что там у тебя?
— Олега у нас женится скоро.
— Сочиняешь, поди, — отложила она вязанье.
— Да точно тебе говорю, влюбился. Не веришь, сама спроси.
— Олежка, — позвала мать, — ты, что это — невесту завел, а в гости ее не приглашаешь?
— Вот урод, — матюгнулся Святой в адрес младшего брата.
— Приведу, приведу, — прикрыл он дверь спальни.
Почти сразу мать распахнула ее.
— Ты не отмахивайся, давай.
Уже лежавший Олег, сел на кровати.
— Мамуля, скоро покажу тебе своего ангела, век свободы не видать.
— Все бы придуривался, — вернулась мать за свое занятие — взрослый уже, пора бы и семью заводить.
***
Работа воров-домушников начинается рано. В восемь часов утра Святой уже стоял у дверей Леончика.
— А, Алегердос. Влетай — Толян в одних трусах и тапках на босу ногу стоял в прихожей.
— Шлепай на кухню, поколдуй, пока я рыло вымою.
Олег достал из холодильника несколько яиц и, разбив их вилкой на сковороду, включил конфорку газовой плиты. Громко фыркая, Леончик плескался в ванной комнате.
— Где у тебя заварка?
— В столе, — Толян вошел в кухню, растирая махровым полотенцем сизую от холодной воды лысину, горячей, как всегда это и бывает летом, не было. Вид тощего Леончика развеселил Святого.
— Эдька говорит, что ты похож на мачту корабля.
— В натуре? — Толян недоверчиво глянул на друга и пошел в зал. Покрутившись пару минут перед зеркальным отражением трельяжа, он вынес себе приговор.
— Пожалуй, прав твой брат несмышленый. Наброшу-ка я паруса — вернулся он уже одетый и с бутылкой водки.
— Это для храбрости, пока не вмажу, воровать боюсь.
— Понятно, я не буду.
— Правильно и делаешь, — Леончик налил себе — кто не курит и не пьет, то здоровеньким помрет.
— Мечи! — Олег двинул к нему сковородку.
— После первой не закусываю, — Толян отодвинул от себя яичницу — мать вечером поужинает. Скажу, что это ты специально для нее приготовил.
Через несколько минут, купаясь в лучах доброго, по-летнему теплого солнца, приятели, весело болтая, вышагивали в сторону центра города. Опыт старых домушников быстро помог им найти объект, в котором и решили отработать. Пятиэтажка стояла возле дороги. Прямо под окнами, закрывая весь первый этаж, росли тополя.
Сунув руку в карман штанов, Леончик достал монетку.
— Если «орел», то дорогу будешь делать ты, если «решка», то я.
Сверкая серебристыми боками, двадцаток взлетел над головами подельников и, кувыркаясь, плюхнулся на зелень газона — выпала «решка». Толян громко высморкался и, глянув в маленькое зеркальце ладно ли сидит на башке парик, подошел к выбранному окну и громко в него постучал. Подождав с минуту, постучал еще громче.
— А в ответ тишина, он вчера не вернулся из боя, — себе под нос пропел Леончик и, обойдя дом, зашел в подъезд. Определив, какой квартире принадлежат окна, в которые он только что молотил, Толян несколько раз нажал кнопку электрического звонка и, убедившись, что дома из хозяев никого нет, набил полный замок спичек. Олег видел, как Леончик вывернул из-за угла дома, быстро подошел к окну, сорвал с форточки марлевую сетку и немного повозившись, открыл ее. Зеркальными стеклами солнцезащитных очков Святой пошарил по сторонам, прикидывая, заметил или нет кто-нибудь действия подельника. Никто вроде не щекотился. Окончательно его успокоил сопливый пацан в порванных сандалиях: — Дяденька, дай закурить?
— Ты слышал, козявка, что одна капля никотина…
— Да знаю я, всю зиму училка мне это проталдычила. Натаха! — заорал он вдруг и чесанул за угол.
Толян помаячил Святому — не буксуй, родной, пора работать. Теперь он оставался на улице контролировать ситуацию. Олег нырнул в тополя. Подпрыгнув, уцепился за форточку и через секунду был в квартире. «Вот и опять я залез в чью-то жизнь», — вытряхивая содержимое раздутых барахлом чемоданов на ковер, подумал он. Сгребая в серванте хрусталь, надыбал в одной из увестистых ваз «рыжие» сережки, цепочку и широкое обручальное кольцо. «Семейное счастье тревожить не будем», — Олег положил обручалку на место. В окно кто-то бросил камнем. Святой кинулся к нему и, резко раздвинув шторы, увидел стоящего Леончика. Тот, невозмутимо постукивая длинным и узловатым, как у скрипача пальцем по циферблату наручных часов, укоризненно покачивая париком, изрек пьяным голосом.
