жег секретные документы.
Рядом с броненосцем чадно дымил портовый буксир "Силач". Он и принял на борт остатки команды "Севастополя". Предпоследним с палубы тонущего броненосца сошел, неся корабельный флаг, старший офицер лейтенант Черкасов, последним – капитан 1 ранга Эссен.
Еще несколько мгновений и «Севастополь» тяжело повалился на борт. Вот уже в воду ушел борт, вот вода коснулась труб и, тяжело вздохнув, словно смертельно уставший человек, броненосец стремительно ушел в пучину, оставив над собой лишь водоворот черной воды.
Сгрудившись на палубе буксира и, глядя на гибнущий родной корабль, плакали и матросы, и офицеры. Никто из них не стеснялся этих святых слез…
В тот же день генерал Стессель сдал японцам крепость. Героическая Порт-Артурская эпопея подошла к своему трагическому концу. Вместе с ее окончанием закончилось и участие в войне лейтенанта Петра Черкасова. Впереди его ждал плен.
После окончания войны и возвращения на Родину на Черкасова обрушился целый водопад наград: Анна 3-й степени, Владимир 3-й степени, Станислав 2-й степени, причем все с мечами и бантом, т. е. за фактическое участие в боях, что делало их статут еще более высоким. Какие-то полтора года мичман Черкасов был никому неизвестен. Теперь же за ним была слава сражений у Ляотешаня, в Желтом море, в Порт-Артурских десантах и в бухте Белый Волк, а на груди пять боевых орденом и самые лестная боевая репутация.
Между войнами
Первые годы после окончания русско-японской войны были очень сложными для нашего флота. Корабельный состав был почти уничтожен, офицеры в большой части деморализованы и страшными потерями во время войны, и последующими революционными потрясениями на флоте.
Авторитет флота в обществе тоже был чрезвычайно низок. Еще вчера любимцы России флотские офицеры стали ее париями. Многие, закрыв эту страницы своей жизни, навсегда покидали флот. Но большинство все же осталось, чтобы попытаться возродить былую морскую славу Отечества. Среди оставшихся был и Петр Черкасов. Так как после войны кораблей осталось «кот наплакал», возвращавшиеся из плена офицеры были рады любому назначению. Именно поэтому капитаны 1 ранга были рады 200-тонному миноносцу, а капитаны 2 ранга и номерной миноноске. Разумеется, что никто и не думал предлагать Черкасову должность, равную той, на которой он закончил войну. На место старших офицеров эскадренных броненосца могли рассчитывать самые опытные и старшие по выслуге. А потому Черкасов был безмерно рад, когда получил назначение старшим офицером учебного судна «Верный». Три года он провел на палубе «Верного» занимаясь и судном, и кадетами-практикантами.
Земляки с большим уважением отнеслись к заслугам моряка-нижегородца. 1906–1907 г. – избирается в Балахнинское земское собрание. В 1913 году Петр Нилович был избран на почетную должность гласного Балахнинского Земского собрания. С мая по сентябрь находился в отпуске в Нижегородской Губернии, где был избран Гласным Балахнинского земского собрания.
Только в 1909 году он наконец-то получил номерной миноносец № 213 – старую утлую скорлупку. Но это был его первый корабль, на мостик которого он поднялся командиром. Был ли счастлив Черкасов, я не знаю, но то, что он был удовлетворен, уверен. Одновременно Черкасов был произведен и в старшие лейтенанты. На миноносце Черкасов прослужил всего одну компанию. Так как никакого продвижения все еще не предвиделось, Петр Нилович, и раньше тяготевший к учебе, стал штатным слушателем Николаевской морской академии, которую блестяще закончил сразу по двум отделениям – общему военно-морскому и военно-морских наук. В декабре 1912 года он покидает стены Николаевской морской академии в чине капитана 2 ранга.
Незадолго до начала войны Петр Черкасов решил, наконец-то, положить конец своему холостяцкой жизни. Избранницей бравого капитана 2 ранга стала дочь кронштадтского военного врача Сусанна Владимировна Гильдебранд. К сожалению, о личной жизни Черкасова нам известно очень мало, а о Сусанне Владимировне почти ничего.
В самом конце 1913 года Черкасов получил назначение командиром канонерской лодки «Сивуч». Корабль зимовал в Гельсингфорсе. Туда чета Черкасовых добралась поездом. Временно остановились в гостинице, и Петр Нилович поспешил принимать дела на свой новый корабль.
Всю предыдущую кампанию канонерка входила в состав учебно-минного отряда и с воспитанниками морского инженерного училища большую часть времени простояла на Транзундском рейде. Осенью «Сивуч» перешел в Гельсингфорс, где временно вошел в состав 2-й минной дивизии.
Построенный в 1907 году «Сивуч» был вполне современным боевым кораблем своего класса. Изначально он предназначался для обороны устья Амура, но потом переход на Дальний Восток отменили.
Для Балтики «Сивуч» и его «систершипы» были не особенно хороши: из-за высокого корпуса и небольшой осадки их сильно сносило ветром, что затрудняло счисление, а в свежую погоду лодки немилосердно качало. При водоизмещении в 868 тонн, «Сивуч» развивал 12,5 узлов, что для столкновений в открытом море с кораблями противника было, конечно же, недостаточно. Вооружение «Сивуча» составляли две 102-мм орудия и четыре 75-мм пушки Канэ, кроме этого канонерка могла брать на борт до 40 мин. Команда «Сивуча» насчитывала полторы сотни человек, при шести офицерах.
В 1914 году «Сивуч» с однотипной канонеркой «Гиляк» снова были определены в учебно-минный отряд и снова, как и в прошлом году, на них прибыли на практику воспитанники морского инженерного корпуса.
На румбах мировой войны
С началом войны «Сивуч» с тремя однотипными канонерскими лодками включили в состав 2-й минной дивизии, на базе которой была сформирована Флангово-шхерная позиция, прикрывавшая северное побережье Финского залива. Командующий балтийским флотом адмирал Эссен предполагал, что в случае высадки немцев на полуострове Гангут канонерки усилят фланг оборонительной позиции у Лапвика.
При этом все прекрасно понимали, что первый бой на этой позиции, скорее всего, станет для канонерок и последним.
Офицеры-операторы уже просчитали будущую ситуацию: «Положение канонерских лодок в случае наступления высадившегося [на полуострове] десанта, хотя бы в размере одного корпуса, оказалось бы критическим, поскольку противник не будет форсировать укрепления перешейка не отогнав канлодки перекидным огнем своих тяжелых орудий, установленных в лесу и невидимых лодкам, которые могут отступить с позиций только по одному фарватеру, идущему почти вплотную к берегу, занятому наступающим противником. Выдерживать же перекидной огонь орудий противника… лодки будут не в состоянии, так как не имеют ни бортовой, ни палубной брони».
– Ни дать, ни взять, мы смертники! – мрачно констатировал, склонный к пессимизму, командир «Корейца» Федяевский.
– Ну, это, Ваня, мы еще посмотрим, кто кого пушками перемелет, нам, старым артурцам, не привыкать! – приободрил товарища Черкасов.
До глубокой осени канонерские лодки простояли у мыса Гангут в готовности к бою, но ожидаемая высадка германских войск на Гангут так и не состоялась.
В конце 1914 года «Сивуч» с другими канонерками перешел на Або-Оландской шхерной позицию, где вчерашние учебные корабли несли дозорную службу в финских шхерах или находились в готовности в порту Або (ныне Турку).
В конце июня 1915 года положение наших
