потом давала их дежурному, и он следил, чтобы у всех чернила были».
«Фирменных» чернил не всем хватало, оттого и изловчились изготовлять их из брусники, черники, сажи да из луковой кожуры… где-то под горой находили жёлтые красящие камни, размешивали их в воде «до густоты сметаны». На листе красиво получалось – буквы оранжевые, рельефные. А когда тетрадь была исписана, то можно было попросту строчки взять и с листа осыпать, и он вновь становился чистым, к письму готовым.
Карандашей и тех хороших не было, «…расклеивались на два желобка от первого прикосновения ножа. Поэтому всегда они были крепко-накрепко обмотаны нитками» {15}.
Федя Абрамов уже на первых порах сразу стал выделяться из числа своих сверстников. Ему как-то сразу стали хорошо даваться все предметы без исключения. Во всём успевал. Его школьные сочинения приводили в изумление всех, кто их читал, и было в них уже что-то особенное, крепкое в восприятии увиденного, ещё детское, но уже с искоркой твёрдого писательского слова. «…Мы восхищались, обсуждали и в шутку пророчили ему будущее. Умел он написать много и содержательно, интересно было читать, – рассказывала Наталья Ивановна Дорофеева, одна из тогдашних учительниц Веркольской школы 1-й ступени. – У меня и сейчас стоит перед глазами этот небольшого роста, коренастенький, с чёрными волосами и глазами мальчик» {16}.
Его лидерство среди одноклассников «началки» было замечено не только учителями, но и самими учениками. Порой не по-детски серьёзный, он занимался весьма ответственными делами, как, скажем, состоял «главным в хозкомиссии» по распределению продуктов между учениками, отвечая в ней за сбор денег. И это в свои едва с хвостиком десять лет!
Но и пора детства давала о себе знать. Пусть в короткие минуты перемен, минуты малого отдыха нехитрые детские забавы брали верх над ранней «взрослостью», и Федя Абрамов, как и все обычные мальчишки, заряжая своей энергией, отводил душу в играх. И, может быть, это самое детство и просыпалось-то в маленьком Феде только в школе, замирая в обычной домашней обстановке, где нужно было помогать уже «сорвавшейся» в работе матери, сестре и братьям, семье, хоть и вырвавшейся в середняцкое хозяйство. Ну а раз середняцкая, так и отношение к ней соответствующее. И не счесть, сколько раз малец Федя Абрамов испытал на себе это самое «отношение», сколько раз был «бит» вот этим самым пресловутым середнячеством, тая прилюдно в себе слёзы.
А в чём ходил в школу этот самый «середняцкий сын», можно видеть из чудом сохранившихся заявлений, написанных на листах школьных тетрадей, потёртых, пожелтевших от времени:
«В Веркольский с/совет
от ученика III группы I ступени
Абрамова Фёдора
Александровича
Заявление
Прошу настоящим разрешить купить мне ботинки.
Так как мне не который раз не дали ничего.
Когда придёт весна мне совершенно не в чем ходить в школу. И ещё прошу дать мануфактуры материи на рубашку и штаны.
Социально моё положение маломощный середняк.
13 марта 1931 года.
Проситель Ф. Абрамов» {17}.
«В Веркольский с/совет
От уч-ка Абрамова Фёдора
Александровича
Заявление
Прошу разрешить мне купить ботинки или сапоги. Так как я не имею коженной обуви. Тот раз мне не нашли ботинки, и мне не выдали так что <неразборчиво> же взять.
Придёт тёплое время мне совершенно не в чем ходить в школу.
Прошу не отказать моего ответа.
7/IV-31 года» {18}.
Что тут можно добавить к образу ученика-«середняка» Феди Абрамова?
16 июня 1932 года двенадцатилетний выпускник Федя Абрамов держал в руках свой первый документ об образовании – «Удостоверение № 1» об окончании Единой трудовой школы 1-й ступени. Желание учиться дальше брало верх, но школы 2-й ступени в Верколе ещё не было.
Школа-семилетка появится в августе 1932 года в братском корпусе к этому времени уже закрытого Артемиево-Веркольского монастыря и будет называться Веркольской школой колхозной молодёжи. Так в Верколе появится школа за рекой, которая просуществует многие десятилетия.
Открытие новой школы и для лучшего ученика школы 1-й ступени Фёдора Абрамова было нескрываемой радостью. Можно было жить дома, помогать матери, сестре, а дорога в монастырь была ему уже давно знакома.
Но случилось то, о чём он даже не мог и подумать. Его, Фёдора Абрамова, отличника, первым получившего удостоверение об окончании школы 1-й ступени, в новую веркольскую школу-семилетку… не приняли. Его попросту не включили в списки, так как его семья принадлежала к иной «прослойке» общества – середнячеству, а мест в классе было ограничено. Дети «красных партизан», коммунары, бедняки – в первую очередь, а тех, кто показал отличную учёбу в школе 1-й ступени, жаждал учиться, но не был в «обойме пролетариата», не взяли. «…И это была страшная, горькая обида ребёнку, для которого ученье было всё», – откровенно скажет Абрамов на останкинской встрече 30 октября 1981 года.
Пять месяцев Федя Абрамов не учился в школе. Лишь в доме тётушки Ириньи он мог утешить своё детское горе, порождённое несправедливостью. В рассказе «Слон голубоглазый» Абрамов так вспомнит о той горькой странице своей биографии: «…Один-единственный человек понимал, утешал и поддерживал меня, – скажет потом он не единожды о своей дорогой тётушке. – Пять месяцев изо дня в день я ходил ночевать к ней. Днём было легче. Днём я немного забывался на колхозной работе, в домашних делах, – а где спастись, куда убежать от отчаяния вечером, в кромешную осеннюю темень? <…> Брёл по задворью, по глухим закоулкам, чтобы никого не встретить, никого не видеть и не слышать. Нелёгкое было время, корёжила жизнь людей, как огонь бересту, – и как было не сорвать свою злость, не отвести душу хотя бы и на малом ребёнке?»
Но тяга к учению неистово брала верх, и в какой-то момент Федя Абрамов понял, что в новую школу его всё одно не возьмут, а может, кто и посоветовал: «Поезжай к брату Николаю» в Кушкопалу, что уже отделился от материнского двора и, женившись, ушёл в зятья. А ещё в Кушкопале жила средняя сестра Степаниды Павловны – Александра, в замужестве Кокорина, очень напоминавшая своим обликом и манерами тётушку Иринью. В её доме Федя прожил некоторое время.
В конце осени 1932 года Федя Абрамов поступает в пятый класс Кушкопальской пятилетки.
Переезд в Кушкопалу стал первым длительным отъездом Фёдора из родного дома. Уж неизвестно, каким уговорам поддалась тогда Степанида Павловна, разрешая «оторвать» от родного крова младшего сына, да вот только пришлось ей с этим смириться. Кто знает, может быть, тётушка Иринья подсобила, уговорила младшую сестру отпустить Федю в пятый класс, видя неуёмные страдания последнего.
Быстро пролетел кушкопальский школьный год Феди Абрамова. Год взросления и возмужания, первой серьёзной
