«Моим первым тренером был отец, Борис Сергеевич, слесарь-испытатель одного из московских заводов. Он возил меня, пятилетнего, с собой на соревнования заводских команд, давал мне, чтобы я не замерз, коньки. Ботинки были настолько велики, что я надевал их прямо на валенки. Отец не опекал меня, когда я вставал на коньки: на льду я чувствовал себя уверенно», — вспоминал Валерий Харламов в автобиографии.
Тем временем Бегоня на долгое время потеряла связь с родными: она знала лишь то, что ее отец-республиканец подвергался гонениям франкистов, а мама даже сидела в тюрьме. В 1956 году у испанцев, которые были перевезены в СССР до войны, появилась возможность вернуться на родину. Этим занимался Красный Крест. Желание уехать изъявили многие. Причем мужчин-испанцев отпускали домой с русскими женами. А испанских женщин, которые вышли замуж за русских, — без мужей. Уезжала насовсем и близкая подруга Бегони — Мария. Тяжелый разговор состоялся и в семье Харламовых.
Однажды вечером Бегоня со слезами на глазах рассказывала мужу о том, как соскучилась по родному Бильбао. О том, что помнила родителей только двенадцатилетней девочкой, а с тех пор о них ни слуху ни духу. Наконец выдержала паузу и сказала, что хочет поехать в Испанию и показать родные места детям. Валере только что исполнилось восемь лет. Наступила гнетущая тишина… И этот вопрос, которого они избегали — а сможет ли Борис поехать в Испанию навсегда, Бегоня все-таки задаст мужу поздним вечером. А отец будущей звезды мирового хоккея лишь улыбнется в ответ: «Какой из меня испанец…» Договорились об условном «сигнале»: Бегоня даст весточку с условной фразой, и Борис обратится с просьбой в Красный Крест о возвращении детей на родину. Только в этом случае семья смогла бы воссоединиться вновь.
Годы спустя Борис Сергеевич вспоминал о тех днях, когда ему предстояла разлука с самыми близкими для него людьми — женой и детишками: «Мы жили дружно, расставаться не собирались. Я понимал состояние супруги, которая тосковала по родителям. Да и бытовые условия у нас были плохими, а испанские родственники были людьми состоятельными. Дед Бенито владел парком автомобилей. И я согласился на эту поездку в Испанию ради материального благополучия сына и дочки».
Решение поехать на побывку на родину предков пришло сразу после того, как Бегоня получила весточку из Испании: тяжело заболел ее отец. Тут надо сделать небольшое отступление: во время эвакуации один из автобусов из Бильбао с детьми-испанцами разбомбили. Родителям Бегони Ориве-Абад сказали об этом. Они оплакивали своего единственного ребенка и для себя «похоронили» дочь. Однако от испанцев, которые первыми вернулись на родину по линии Красного Креста, спустя многие годы они узнали о том, что дочь жива. И сразу связались с ней по телефону. Так Бетонита попала в группу испанцев, которым разрешили вернуться на родину.
Уезжали втроем: Бегоня, Валера и маленькая Танечка. Родственникам в провинцию гордых и свободолюбивых басков везли русские сувениры. Во дворе Валера объяснил своим приятелям, что едет к дедушке в Испанию. А ему не верили, подшучивали: «Да брось, Валера, какая Испания, зачем она тебе?!» Борис Сергеевич решил проводить своих родных до Одессы.
Бегоню и детей ждал красавец-корабль «Крым», на котором и началось это морское путешествие. Прощаясь, Валера обнял отца, буквально вцепившись в него руками. Понимал, что предстоит разлука, но только на какой срок: месяц, полгода, год? А может, и больше. Мальчишку обуял страх за будущее. Он не представлял своей жизни без отца, без деда Сергея. А Борис Сергеевич утешал сына, сам еле сдерживая слезы: «Ничего, сынок, скоро вернетесь». Сын держался, держался, но как только корабль «Крым» отчалил от пристани, закрыл глаза руками, не выдержал и разрыдался…
В Бильбао их встретили как самых близких людей. Накрыли стол. Пели песни. Валеру смущало то, что все говорили по-испански. Даже мама, казалось, забыла о русском языке. Всё говорила без умолку. Из рассказа матери Валера с Таней узнали, что их испанский дедушка Бенито начал работать рано, в 18 лет. Получил права. Позже, накопив денег, стал владельцем грузовика, на нем и стал перевозить коммерческие грузы. К тому времени, когда домой приехала дочка с внуками, доходы его были выше среднего: он сдавал в аренду крупной энергетической компании три большие фуры. Бабушка Антония была домохозяйкой. «Они с бабушкой жили очень хорошо в финансовом плане. Семья обитала на втором этаже семиэтажного дома, где было всего две квартиры. В нашей было семь комнат плюс большая кладовая. Там даже был большой загончик для собак. Их у деда Бенито было пять или семь. Одну звали Катя. Дед был заядлым охотником. Хорошо пел, блестяще играл на гитаре. Добрый он был очень, в Валерке души не чаял, — вспоминает Татьяна Харламова. — Он возил его на своем “фольксвагене” по Бильбао. При этом не включал поворотники, зная, что Валерка будет показывать водителям руками, куда поворачивает машина. Регулировщики дорожного движения тоже знали, что едет русский мальчик, и махали ему. Дед брал Валерку с собой в таверны, где он любил проводить время с друзьями. Там Валерка отплясывал: как он говорил, “русского показывал”, демонстрировал фокусы. Рвал бумагу и, скрутив ладони, доставал ее из рук уже целенькой. Зарабатывал себе на пирожные, конфеты, потом угощал меня».
Однажды испанский дедушка Бенито серьезно поругался с бабушкой и пропал. Искали его везде, но безуспешно. А нашел только Валера: была между ними какая-то незримая связь.
Быстрее и шустрее разговаривать на испанском языке стала Татьяна. Как признавался сам Валерий Харламов журналисту Владимиру Дворцову, она буквально «стрекотала» на нем. Самому Валере испанский давался чуть похуже, чем сестре, но уже спустя считаные недели и он спокойно изъяснялся на языке Сервантеса. Когда повзрослел, стал испанский забывать. Хотя понимать-то многое понимал. «С мамой, и особенно когда в наш дом приходили ее испанские подружки, он хорошо говорил на испанском языке», — отмечала Татьяна Харламова.
В начальной школе Бильбао Валера проучился четыре месяца, быстро подружился с местными мальчишками. Неугомонный ритм испанской жизни пришелся ему по вкусу. Казалось, что квартал, где остановилась семья Харламовых, не спал круглые сутки. С ранним утром пробуждались местные торговцы, лилась темпераментная испанская речь. Потом были уроки, позже игры. Жизнь в Бильбао не затихала до позднего вечера.
Уже тогда Валера проникся сочным колоритом испанской музыки. Танцевать он умел и до приезда в Испанию. Татьяна Харламова вспомнила, что свой первый приз за танцы Валера получил еще на новогодней елке в Колонном зале Дома союзов, билеты в который детям достала их родная тетя Ирина. Явный музыкальный и особенно танцевальный талант Харламова дружно отмечали все, кто его знал.
