Любовь – это когда кажется, что только эта дорога ведёт в Рим.
Невежество в графическом дизайне
В американском графическом дизайне буква А часто изображается без горизонтальной палочки. Графикам и их боссам, не знакомым со славянскими шрифтами и уж подавно – с греческим, невдомёк, что они занимаются не стилизацией буквы А, а просто заменяют одну букву на другую – славянскую Л. Так, название автомобиля AURA пишется на её корпусе как ЛURЛ, и потому для славяно-греческого населения Америки это написание смотрится дико.
А как бы было американцам полезно знать русский алфавит! Произойди такое – я бы давно стал миллионером на такой вот рекламе:
Ь + VIAGRA = Ъ,
причём вместо виагры можно вставлять любое подобное лекарство или средство.
Это мой копирайт, предупреждаю – украдут в России, напущу адвокатов и уж тогда точно миллионером заделаюсь на почве графического дизайна.
В полной темноте
Не то в Нью-Йорке, не то в Чикаго имеется ресторан, где жрут и нажираются в полной темноте. Ресторан этот чрезвычайно популярен, и чтобы там потрапезничать, жаждущие заглатывать вслепую ждут месяцами.
Можно оправдать голодных оригиналов тем, что, лишившись зрения, они в большей степени используют своё обоняние и осязание и тем самым получают усиленное наслаждение через иные органы чувств. Но это оправдание не годится, так как чтобы обоняние и осязание обострились, требуется не разовое посещение такого ресторана, а долгое проживание в темноте. Скорее всего, это самодурство можно объяснить иным: в еде самое главное – вкус, а не то, как она выглядит. Бывает, приходишь в ресторан, и приносят тебе разнаряженное блюдо, а как станешь есть – преснятина безо всякого вкуса. К тому же поварам в «слепом» ресторане не требуется тратить время на украшательство еды – навалил кучку чего-то – и хорошо, главное, чтоб вкусно было и мясом пахло.
Разумеется, у меня сразу возникла идея организовать оргию в полной темноте, да чтобы там было не две-три пары, а сотня, чтобы даже на ощупь было бы тяжко различить, кто и что. Предположим, ухватился за бабу с прекрасной на ощупь грудью, а тебе на хуй уже другая села и ты не знаешь, какова она, но приятно. Вот ты и сжимаешь прекрасные груди и фантазируешь, что тебя ебёт красавица. То же самое и с женщиной, которой вдруг кто-то стал лизать клитор, и она не знает, мужчина это или женщина, не говоря уже о том, как это лижущее выглядят, так как руки у неё заняты большим хуем, что делает для неё второстепенным тело, к которому это хуй приделан. Вот участники и ебут свои умозрительные мечты, будучи ебомы бог весть кем. Женщины на такую оргию приходят без косметики и с облегчением перестают думать и заботиться о своей внешности. Мужчины, одержимые женской красотой лица, освобождаются от своей мании и становятся истинными джентльменами, то есть ведут себя одинаково приветливо как с красавицей, так и с уродкой, ибо не видят, кто где.
Если в полной темноте единственным критерием качества еды становится её вкус, то на оргии в полной темноте единственным критерием качества партнёров становится наслаждение, которое они тебе приносят.
А какая ещё экономия электроэнергии получается!
Женщины в витринах
В Амстердаме я ещё не был, но мечтаю с детства. Именно тогда я посмотрел по телевизору пьесу, юмор которой состоял в том, что женского парикмахера по фамилии Амстердамский всё время по ошибке называли «мастер дамский». С тех пор Амстердам стал у меня ассоциироваться с дамами и неким мастерством. Как я понял позже – женским мастерством. Я узнал о легальной проституции в этом святом городе, а также о методе «подачи» женщин – они стоят голенькие на витринах, а ты выбираешь и покупаешь. Рынок рабынь, но на кратковременное рабство. Ну, прямо – рай (только бы ещё бесплатно…)
Но сейчас оказалось, что в целях «борьбы с преступностью» (а надо бы ещё для пущей душераздирательности добавить – с целью «защиты детей») треть домов с витринами продали какой-то строительной компании, которая там создаст приличные магазины и прочие благонравные общественные заведения.
Объяснение таково – слишком много сутенёров, наркоделов и жуликов тусуется вокруг этих витрин и заведует их наполнением. Уж казалось бы, Нидерланды – это не продажная Россия и не выхолощенная Америка, а всё туда же: если на сахар садятся мухи, давайте уничтожать сахар.
А ведь проблема мух так просто решается – платить проституткам деньги за каждого убитого ею сутенёра. Ну чем не жизнь: клиента поебла – деньги отвалил, сутенёра застрелила – государство награждает. И проституток сразу бы зауважали и почитать их стали бы, как они того давно заслуживают.
Беспамятство
Я знаю людей, которые прекрасно помнят свою жизнь в деталях, чуть ли не день за днём. Но большинство людей, как я: если попытаюсь вспомить, что происходило со мной в такой-то день в таком-то году – я ничего не вспомню. Я даже не смогу вспомнить, что вообще происходило в таком-то году. Помню лишь отдельные события, которые почему-то запечатлились, какие-то отрывки, вспышки из собственной жизни. Получается странное состояние – будто и не жил непрервыно, а дискретно, скачками, причём огромными: от одного редкого воспоминания, до другого, отстоящего далеко-далеко.
Прошлая жизнь представлялась бы сплошной и осмысленной, если бы я вёл ежедневный (или хотя бы еженедельный) дневник, где бы подробно отмечал события и чувства. Перечитывая его, я вызволял бы из памяти описанное. Но, увы, не вёл я дневников.
Если не бросать за собой камешки, то не выйти из леса беспамятства.
Особенно это наглядно проявляется на женщинах, о которых начисто забыл. Их как будто и не было. Но благодаря своим писаниям, многое из этой области запечатлилось, пусть в изменённом, но всё же узнаваемом виде. Творчество, какое бы они ни было – это дневник.
Можно считать, что я писал про еблю только для того, чтобы с помощью писательства не забыть хотя бы собственную половую жизнь – самую главную жизнь.
Когда-то я спросил своего друга, который всегда имел умеренный интерес к женщинам, пытался ли он подсчитать, сколько женщин у него было. Он ответил положительно и спросил, пытался ли я, на что я тоже сположительничал: когда-то я затеял списочек и пополнял его время от времени. Но когда мы сравнили итоговые цифры, его цифра оказалась значительно больше моей.
– Не может такого быть! – воскликнул он.
– Не может такого быть! – подумал я.
В панике я напряг свою память и вызволил из неё ещё дюжину. Но это не изменило сути – моя жизнь, как я её помню, оказывается много скучнее, чем была на самом деле.
