которым руководил Калинин, пришёл в освобождённый Воронеж.
В нескольких вёрстах от города Первый конный корпус под командованием Будённого сражался с белыми частями генералов Шкуро и Мамонтова.
— Хотел бы я повидаться с Семёном Михайловичем,— заявил местным властям Калинин после митинга.
— Дорога плохая, Михаил Иванович. К тому же и опасно.
— На это я вам скажу: смелому горох хлебать, а несмелому и щей не видать…
Захотел поехать на фронт и Григорий Иванович Петровский, председатель ЦИКа Украины. Им указали на карте район Землянская, где находился штаб корпуса. Дали машину с опытным шофёром. А чтобы не было холодно, посоветовали надеть шубы из конфискованного имущества буржуев.
Как назло, с утра сильно затуманило: кусты обернулись медведями, а придорожные деревца — подозрительными странниками. Дорога, развороченная колёсами орудий, давала о себе знать: машина то и дело подпрыгивала.
— Мы, кажется, заблудились,— глядя из-под руки на перелесок, сказал Петровский.
— Возможно. Путь не наторен, да и развилок много,— ответил Калинин.
— Не повернуть ли?
И тут на перекрёстке, словно из-под земли, появились два конармейца в остроконечных шлемах и в коротких полушубках.
— Кто едет и куда? — спросил один из красноармейцев.
— Местные. А вы кто?
— Будённовцы.
— Вот и хорошо. Мы тоже красные.
— Какие же вы красные? Вы буржуи! К белым удираете! Руки вверх!
Михаил Иванович, поправив на носу железные очки, сказал, что они представители советской власти, имеют документы за подписью Ленина.
— Видали мы таких представителей в енотовых шубах,— усмехнулся один из бойцов.
— Тоже красные нашлись,— подхватил другой.— Снимайте шубы! Хватит, погрелись!
— Да что вы, товарищи дорогие!
— Мы буржуям не товарищи! Разговор кончен.
Конармейцы приказали шофёру следовать за ними. Молоденький боец пустил своего рыжего с заиндевевшей мордой коня впереди, старший поехал следом. У того и другого сабли наготове.
Калинин и Петровский лукаво переглянулись: дело складывается неплохо. Они заблудились, а тут их проводят до места.
— Это хорошо, что вы нас в штаб доставите, а то мы, чего доброго, могли бы в расположение белых попасть,— сказал Михаил Иванович.
— А вам туда и надо,— заявил замыкающий.
Так и прибыли они под конвоем в небольшую деревеньку.
Боец, что постарше, отрапортовал начальству:
— Наш разъезд задержал двух буржуев. Доставлены живыми.
Высокий, статный работник штаба, узнав Калинина и Петровского, тотчас же вызвал Будённого.
— Представьте, Семён Михайлович, наши воины задержали председателя России и председателя Украины.
Будённый, затянутый широким ремнём с кобурой на боку, любуясь на широкие, с длинными полами и бобровыми воротниками купеческие шубы, рассмеялся.
— Простите, товарищи, за такой оборот дела,— сказал он.— Могло кончиться и хуже.
— Мы это почувствовали,— ответил Калинин. Затем поднял очки, разглядывая на свет стекла, дохнул на них и стал протирать стекла концами шарфа.
Бойцы из дозоров, убрав сабли, стояли смущённые.
— Простите нас, товарищи!
Михаил Иванович подошёл к ним.
— За что же вас прощать? Благодарить надо. Хорошо выполняете свой красноармейский долг. Спасибо от Советского правительства за проявленную бдительность.
И Калинин пожал бойцам руки.
Часто Калинин говаривал: «Нет друга — так ищи, а нашёл — береги. Без друга — сирота, а с другом — семьянин».
Вот таким верным другом был у него в молодости на Путиловском заводе быстрый, озорной парень с насмешливыми глазами, Ваня Кушников.
— Давай потягаемся на колышке,— тряхнув русыми кудрями, предложил как-то Ваня.
— Зачем?
— Хочу узнать — ты сильный?
— Так себе.
— А всё же…
Обоим было уже по двадцать. Тот и другой умелые токари-станочники, а побаловаться хотелось. Ростом Ваня Кушников вымахал, но тщедушен. Миша Калинин небольшой, зато в плечах и груди пошире. Взявшись за концы колышка и упёршись нога в ногу, потянули его каждый к себе.
— Чур, сразу не отпускать. Будет обман,— потребовал Калинин и ещё раз натужился, да так, что колышек затрещал.
— Сдаюсь,— утирая жаркую испарину со лба, объявил Ваня.— Ты сильнее. Если кто меня обидит, могу на тебя надеяться?
— Можешь,— ответил ему Миша.
Вскоре это произошло.
Ваню Кушникова обидел цеховой мастер, иностранец Гайдаш. Подкрался он к станку молодого токаря исподтишка и, раздувая тонкий нос, закричал:
— Надо работать, не моргать по сторонам! Железо не гнать в стружку! Масло не вода: грязь развёл!
— А зачем хорошо работать, если вы расценки снижаете? Из месяца в месяц заработки уменьшаете! — задрожав от обиды, ответил Ваня Кушников.
Мастер чуть не задохнулся от злости.
— Молчать! За ворота просишься?
От своего станка к ним поспешил подойти Калинин. Он сказал:
— Токари правду говорят. Снижаете расценки, вводите штрафы. К тому же мы люди, нужно достойное обращение…
Гайдаш скривил рот, прищурился, смерил того и другого презрительным взглядом и окрестил их:
— Два сапога — пара.
После гудка, когда рабочие толпой хлынули за ворота, миновав охрану, Миша спросил своего друга:
— Что это мастер к тебе пристаёт?
Кушников, на ходу застегнув короткий пиджак и надвинув на чуб серенькую кепку, оглянулся по сторонам.
— Подозревает, что я подпольщик, вот и мстит.
— А ты нет?
— Как другу, могу тебе открыться: немного есть. Помогаю старшим распространять листовки.
Кто-то в лёгкой обуви, выстукивая каблуками по панели, спеша прошёл мимо них.
Калинин сжал Ване локоть.
— Тсс… Я провожу тебя.
Они поднялись на пологое взгорье, обсаженное молодыми клёнами. Здесь жадно глотали чистый и свежий воздух, тронутый первым морозцем. Завод, залитый светом огней, издали казался великаном. Особенно подчёркивали его величие высокие дымящиеся трубы и полыхающий огонь плавильных печей.
До угла Огородного на Петергофском шоссе, где жил Кушников, близко.
В другой раз Ваня пошёл проводить Мишу до деревни Волынкино, где тот снимал у рабочего-текстильщика комнату. А в воскресенье друзья встретились на городской почте: тот и другой отправляли скопленные деньги своим родителям. Кушников — в Тулу, Калинин — в деревню Верхняя Троица.
И опять плечом к плечу и локоть к локтю бродили они весь вечер. Говорили о самом тайном и сокровенном, что их волновало.
— Хорошо разбираешься в житейских делах. Так бы и мне,— сказал Кушников, заглядывая в светлые глаза друга.
— Приходится.
— Если хочешь, могу тебя рекомендовать в тайный революционный кружок, который связан с «Союзом борьбы»?
— Давно ищу связей,— обрадовался Калинин.
— Про Ленина слыхал?
— Он же сослан в Сибирь…
— Кружки и «Союз борьбы» — его рук дело. А из Сибири Ленин должен скоро вернуться…
Прощаясь, Ваня Кушников посмеялся.
— А на колышке я с тобой тягался
