Связав на всякий случай перепуганных до смерти жандармов, мы ворвались в большую комнату: "Руки вверх!— громко скомандовал я. — Шановне панове! Вы арестованы. Сопротивление бесполезно. Наши войска уже заняли все подходы к городу. Вам, полковник, советую прямо сейчас связаться со своим полком и распорядиться о сдаче частям Красной Армии".
И тут, в подтверждение моих слов, прогремела длинная пулемётная очередь. Эффект её был впечатляющим. Трясущимися руками командир полка польских жолнежей взял телефонную трубку и слово в слово повторил в неё мой ультиматум. Мы вывели из ратуши городскую голову, начальника полиции, полковника, дав ещё для острастки вверх несколько очередей, отправились в обратный путь. Город был занят нашей дивизией без единого выстрела».
Соответственно за такое образцовое выполнение боевого задания вся группа была представлена к правительственным наградам. Но этому событию помешал, как всегда, случай.
«На радостях мои друзья-сослуживцы собрались вечером в ресторане городка, уже занятого к тому времени без единого выстрела нашими войсками. Отметив мою удачу, которую боевые друзья единодушно назвали подвигом, обильными возлияниями, мы захотели потанцевать с местными панёнками, оставшимися в городке. Девушки с удовольствием танцевали с молодыми статными офицерами и с не меньшим удовольствием присаживались за наш стол выпить и закусить в весёлой компании.
Веселье наше расстроили, судя по всему, зажиточные местные граждане еврейской национальности, также находившиеся в ресторане и праздновавшие что-то.
— Вася, — сказал один из моих товарищей, — над тобой жиды смеются.
Действительно, за одним из столов еврейская компания показывала на мою перевязанную щёку и легкомысленно между собой пересмеивалась.
Офицеры схватились за пистолеты, а я — за свой "маузер", который направил вверх. Выстрел прозвучал неожиданно — люстра, висевшая под потолком, разлетелась вдребезги. Насмешников как ветром сдуло. Зато почти мгновенно появились наши ребята из военной комендатуры и препроводили всех на гауптвахту, где оставили нас отдохнуть до утра на свежем сене.
Утром при разборе происшествия я взял вину на себя. Боевую награду мне не дали, но зато для моих друзей всё закончилось без последствий», — вспоминал десятилетия спустя Василий Филиппович.
За время боевых действий дивизия, в которой служил Маргелов, потеряла убитыми 9 человек и ранеными — 21. Потом был выход на демаркационную линию, определенную договорённостью с немецким командованием. А 3 октября 1939 года восьмая стрелковая дивизия начала закрепляться на ней.
Как пишет Б. Костин: «Это были блаженные дни. Более двух недель Маргелов не снимал гимнастёрку, недосыпал и недоедал, проделав с бойцами трёхсотверстный путь. И вот теперь — жаркая баня, чистое бельё и обильное хлебосольное застолье».
Но служба продолжалась и тем более для капитана Маргелова...
Второе боевое задание было ещё более ювелирным: добыть у немцев, пока ещё «союзников», секретный противогаз. Приказ поступил в разведуправление Белорусского фронта аж из самой Москвы. Соответственно оттуда по нисходящей вниз до соединений...
Вот как об этом рассказывают сыновья Василия Филипповича со слов отца: «Поскольку времени на подготовку к выполнению задания не было и зная о том, что к немцам собираются выезжать начальник штаба и начальник особого отдела дивизии, отец, тщательно всё продумав, доложил командиру дивизии своё решение.
— Задача деликатная, для её выполнения требуется один человек, но с хорошим "прикрытием", — задумчиво сказал он. — У меня, конечно же, есть дерзкие, хорошо подготовленные разведчики, но тем не менее прошу разрешить выполнение задания мне лично. Выезжаю вместе с начальником штаба и начальником особого отдела дивизии. А там в расположении немецких войск действую по обстановке. Одновременно в своём батальоне ставлю задачу подчинённым по отработке операции.
Командир дивизии задумался, глядя в глаза капитану: "Велика ответственность", — но, не заметив ни тени сомнения, пожал руку и сказал:
— Машина будет через полчаса. Там никто помочь вам не сможет. О вашем задании начальники будут знать. Вся ответственность — на вас. Удачи, капитан. Я буду ждать вашего возвращения, но, если попадётесь немцам, рассчитывайте только на себя.
Ровно через полчаса Маргелов и его спутники были в пути. По дороге разговор был общий — о предстоящих переговорах с "союзниками", но временами отец замечал короткие напряжённые сочувственные взгляды собеседников. Командир известил их о боевой задаче.
Наконец, приехали на место. Переговоры продолжались не один день, дело шло по намеченному плану. Появилась выпивка, закуска. Провозглашались тосты, о которых отец вспоминал потом, через пару лет, с горькой усмешкой. Пока "союзники" изощрялись в красноречии, разведчик незаметно наблюдал за тем, что происходит вокруг.
Заметил, как мимо открытой из-за жары во двор двери прошли два немецких солдата с нужными ему противогазами. Притворяясь слегка пьяным и изобразив смущённую улыбку, отец попросил разрешения у начальника штаба выйти "до ветра". Присутствующие заулыбались, отпуская шутки в адрес "слабака", и позволили ему идти. Изображая нетвёрдую походку, капитан, зорко оглядываясь по сторонам, направился в сторону походного сортира, где заметил "своих" немцев. Один из них скрывался за дверьми, другой ожидал своей очереди. Отец, покачиваясь и улыбаясь, подошёл к немцу и, как бы не удержав равновесия, упал в его сторону... ножом вперёд. Срезав противогаз, он прикрываясь убитым, ввалился к его приятелю. Там быстро покончил и с ним... Трупы сбросил в отхожее место и, убедившись, что они затонули, вышел наружу.
Забрав оба противогаза, он незаметно добрался до своей машины и надёжно спрятал их. Затем вернулся к"столу переговоров" и выпил свой стакан водки. Немцы одобрительно загудели и стали предлагать шнапс. Однако наши командиры, поняв, что разведчик своё дело выполнил, стали прощаться. Вскоре они уже катили обратно.
— Ну что, капитан, добыл?
— Целых два, — похвалился отец.
— Но ты ж не забудь, что мы тебе помогали... как могли, — сказал "особист". Начальник штаба промолчал. Нарушая воцарившееся внезапно молчание, отец, закурив папиросу, сказал, обращаясь к водителю:
— Гони, боец, быстрее.
За окнами машины быстро проносились деревья, впереди — речушка. Машина въезжает на мост и... вдруг взрыв».
Что ж война есть война! Машина, в которой ехали советские командиры, подорвалась на мине. А это значит — засада! Тут же из леса показались фигуры всадников, стреляющих на ходу и приближающихся к машине... Капитан Маргелов, «превозмогая боль, пристыковал пистолет Маузер к деревянной кобуре и стал отстреливаться. Вот он сбил первого всадника, затем — следующего... Кровь заливала глаза, мешая вести прицельную стрельбу. И тут немцы, услышав стрельбу, пришли на помощь. Отбив атаку, они взяли русского капитана с собой, отвезли его в госпиталь, где немецкий хирург прооперировал ему переносицу. Шрам же на левой щеке остался памятью о тех днях на всю жизнь...»
