бы сработало в прямом эфире?
Честно говоря, если вы движетесь навстречу неминуемой катастрофе, лучше всего остановиться. Может показаться, что я оправдываюсь. Отнюдь нет, я рассказываю все так, как было на самом деле. И я был очень рад узнать, что Кит в конце концов вернулся, поджав хвост. Когда ты ведешь себя с нами как избалованный ребенок, мы будем точно так же обращаться и с тобой. Мы не собираемся сообщать, что не придем и все такое, мы просто не приходим! Вместо очередной свары, которую мне бы пришлось разнимать, было принято гораздо лучшее решение: пассивное сопротивление тому, что быстро становилось серьезной проблемой в PiL, – эгоизму Кита.
Когда в октябре вышел сингл «Public Image», для многих людей он стал открытием – они впервые поняли, что я на что-то способен. Что я не просто дерзкий мальчишка, исполнитель одного хита. Однако потом по какой-то таинственной причине Virgin решила придержать наш альбом. Конечно, на самом деле они хотели штампованный Sex Pistols – дубль два, но этого никогда не случится. На студии говорили, что не знают, есть ли вообще рынок или своя ниша для нашего нового альбома. Вскоре действительно стали появляться пиратские записи альбомов, которые обошли разные магазины звукозаписи, и это вынудило Virgin поторопиться с выпуском.
Я на полном серьезе отрицаю всякую ответственность за эти пиратские кассеты. Это реально поставило под угрозу наш первоначально запланированный релиз, потому что в итоге Virgin выпустила альбом за неделю или две до Рождества – лучшее время, чтобы провалиться с нашим совершенно иным подходом к музыке. В это время года люди хотят счастливых колядок и сборников величайших хитов. Все остальное отправляется в утиль.
Обложка нашего первого альбома – это сатира на все те «серьезные» журналы типа «Тайм», которые заполняли полки газетных киосков, поглядывая на вас оттуда сердитыми лицами. Сам альбом для меня сенсационно едкий. Колкий и жалящий. Наверное, в нем нашел отражение мой гнев на то, с чем пришлось иметь дело после распада «Пистолз»: судебное разбирательство, да и те штуки, что уже начали происходить в PiL. Это грубые песни, едкие и хлесткие, но сделать их было необходимо. Такие вещи, как «Theme», где через всю песню проходит этот резкий свист бритвенных лезвий Кита, – фантастика!
В какой-то период я перестал быть способным заботиться о написании текстов для «Пистолз» и чувствовал, что достиг всего, чего мог в этом окружении, но это не помешало мне сочинять песни. Это не было типа: «Вот и все, муза улетела!» Я не анализирую то, что делаю, таким предусмотрительным образом. У моего двигателя нет тормозов, он просто работает на полную мощность до самой смерти.
«Religion» была единственной песней, предшествовавшей PiL, – той, которую я пытался сделать со Стивом и Полом в Америке. Это был, похоже, последний раз, когда я использовал в песне пистолзовский подход. Тогда моя идея встретила отторжение, поэтому я взял ее в PiL и превратил в гораздо более изобретательную штуку. Я имел опыт общения с Католической церковью с самого раннего возраста, поэтому прекрасно понимал, что́ хочу сказать.
В PiL музыка могла звучать отдельно от голоса, и мы сделали это с «Religion»: звук находился как бы между левым и правым динамиками, чтобы можно было слушать их вместе или каждый в отдельности. В моем голосе столько эха, что кажется, будто я читаю проповедь. Разве не так они с нами поступают? Они именно проповедуют нам. Да, это театрально, но это инструменты, используемые против прихожан. Иногда ты просто можешь развернуть пистолет. Направьте пушку в другую сторону и посмотрите, как им это понравится. Адский пламень и сера.
Иисус Христос и я, мы знаем, как эти священники вопили и что они кричали нам с кафедры, когда мы были молоды, – что мы грязные, никчемные язычники, что мы умрем и сгнием в аду. И на этом почти все проповеди заканчивались. После звучала парочка фальшиво спетых гимнов, и все. Пустая трата воскресенья.
Все демоны пришли из религии, и католическая религия – самый серьезный демон из них всех. «Annalisa» рассказывает о юной девушке из маленького городка в Германии, которая погибла, когда ее родители позволили церковникам провести над ней обряд экзорцизма. Эта бедная девочка была затрахана глупой средой, в которой она выросла, – маленький город, полный недалеких людей. Я уверен, ее проблемы были типично подростковыми, через которые проходят все тинейджеры: чувство индивидуальности, стремление к бунту и, естественно, осознание сексуальности. Набожные родители стремились задушить это в ней и после бесчисленных попыток наказания самыми разными способами уморили голодом. «Избавление от демонов».
Предвестником смерти была их религия. Если вас насильно кормят такой пищей, вы обязательно убедите себя, что кто-то одержим. Вместо того чтобы иметь дело с реальностью, люди предпочитают верить в богов, призраков или демонов. Я в высшей степени антирелигиозен. Это все глупость, блеф, афера и кидалово, и это приводит к большим трагедиям. Не вижу здесь ничего хорошего. Нужно перестать вешать людям лапшу на уши. Те, кто у власти, любят одаривать вас макаронными изделиями. Это лишает способности думать, держит в состоянии постоянного бездумного принятия. Это прямая мне противоположность, противоположность моей природе.
Темы, которые я начал обсуждать в своих песнях, конечно, выворачивают наизнанку и абсолютно душераздирающи, но на самом деле достойны изучения и вложений, потому что в конечном счете делают меня лучшим человеком, способным видеть вещи с точки зрения других людей, и в то же время это ведь и моя собственная история.
Люди, похоже, думают, что бо́льшая часть других песен альбома – всего лишь выплеск тоски по поводу кончины «Пистолз». Это не так, хотя я понимаю, на чем могут быть основаны подобные умозаключения. «Low Life» – это поиск чего-то внутри себя, вероятности, которая мне не нравилась, жажды внимания, и я хотел избавиться от этого навсегда. Почти крикотерапия, хотя в то время я этого не знал, просто рассматривал песню как самоанализ. Спор с самим собой, поиск того, что правильно.
С другой стороны, «Attack» – ну, да, это Малкольм. «Ты тот, кто стерег всю добычу… / Тот, кто похоронил меня заживо» [214] – да, я думаю, здесь все предельно ясно. Никаких тебе подводных камней.
Чтобы закончить альбом, мы слонялись по самым разным студиям, всегда поздно вечером, когда цены на аренду были самыми низкими. В чайна-тауне в подвале было одно заведение под названием «Гузбери» [215], которым пользовались многие соул-, регги- и паб-рок-группы, потому что оно было дешевым, веселым и очень грязным. Спускаешься по лестнице в подвал, а там все тот же старый грязный коричневый ковер
