Колиньи был убит в числе первых. Католики были напуганы слухами о протестантском восстании. Такое уже было в 1567 г., когда гугеноты подожгли ветряные мельницы под Парижем. Произошла резня. В три часа пополудни городские старшины прибыли в Лувр сообщить, что Париж вышел из–под контроля. Король велел прекратить насилие, но джинн был уже выпущен из бутылки. Французским посольствам за рубежом сообщили, что причина Варфоломеевской ночи — частная ссора двух домов. Эта ложь — свидетельство виновности тех, кто хотел выставить Гизов козлами отпущения. Однако вскоре король по настоянию Екатерины и брата объявил, что это он велел убить адмирала. Кроме задачи показать Европе, что король контролирует ситуацию, у этого была ещё одна причина. Объявить резню результатом частной ссоры значило рисковать продолжением кровной мести. Путаница в королевской политике способствовала тому, что в последующие недели резня перекинулась на провинции.
«Сегодня в расследовании убийства необходимо восстановить передвижения и поведение подозреваемого в часы после совершения преступления. Также можно добавить штрихи к психологическому портрету наших подозреваемых и заглянуть в их мотивы. Ни у кого из главных подозреваемых сцены бойни и резни не выявляют одобрения, здравого размышления или раскаяния. В написанных позднее воспоминаниях сделана попытка свалить вину на других» (с. 217). Карл IX не отказал себе в удовольствии съездить к виселице в Монфоконе полюбоваться трупом Колиньи. Английский посол Уолсингэм писал, что герцог де Гиз не столь кровожаден и сам не убивал, хотя и радовался гибели своего врага адмирала. Хотя его мать тоже желала Колиньи смерти, это не противоречило её симпатии к другим протестантам. Неслучайно убежище у неё получил главный советник адмирала Арно де Кавень, которого она прятала два дня.
«История XX века научила нас, что у причастности к массовым убийствам есть много уровней. Вину аристократических “взводов смерти” в том, что они выпустили народное религиозное насилие, невозможно отрицать полностью. У некоторых лидеров, таких как герцоги Анжуйский и Неверский, руки были испачканы кровью больше, чем у других. Оба были исключительно религиозны, будучи представителями нового воинствующего благочестия Контрреформации. Была и другая причина, по которой они презирали герцога де Гиза. Как и его отец, Генрих был несколько ближе к норме: демонстрировал мало интереса к вопросам догмы. Герцог весьма заботился о том, чтобы правосудие в связи с его частной ссорой не смешивали с действиями католической толпы. Для него это был не крестовый поход или мистический опыт, а правосудие. Он повёл себя необычно, чтобы спасти беззащитных протестантов… Его участие в резне имело основой оппортунизм, а не религиозный фанатизм» (с. 219).
Многие протестанты считали законным право герцога отомстить по законам чести. Сознавали они и то, что он дистанцировался от толпы и своих товарищей по заговору. Генрих не хотел выступать козлом отпущения, и в целом это ему удалось: в августовских событиях 1572 г. будут винить корону. Заговор, который начался как попытка обеспечить мир и стабильность, привёл к противоположному результату. Репутация Валуа оказалась подмоченной, Карл IX выглядел тираном, а Екатерина и герцог Анжуйский — интриганами. В самом популярном памфлете о резне, «Будильнике», сожаления герцога Гиза противопоставлялись коварству королевской семьи. Более того, памфлет призывал к свержению монархии Валуа, которые были потомками узурпатора Гуго Капета [343], и замене её на Гизов. Это при том, что памфлет был не католическим, а протестантским. Автор проводил мысль, что Гизы и протестанты пострадали от монархии и пора объединиться — при условии, что Гизы гарантируют свободу совести. В последующие годы герцог де Гиз действительно сформирует союз (правда, не такой), который свергнет один королевский дом и попытается свергнуть другой.
В 1576 г. Гизы праздновали тройную свадьбу — Карла де Майенна с Генриеттой Савойской, Карла, герцога Омальского, со своей двоюродной сестрой Марией, дочерью маркиза д’Эльбёф, а его сестры Дианы — с Франсуа де Люксембургом, герцогом де Пиней. Со времени Варфоломеевской ночи многие привычные лица исчезли. В 1574 г. в возрасте 49 лет умер кардинал Лотарингский, простудившись на церемонии покаяния. Генрих де Гиз по характеру был ближе Генриху Наваррскому, чем другому своему тёзке — Генриху III. До бегства короля Наварры от двора и его нового обращения в 1576 г. они с Гизом ладили. Религия была для них служанкой политики, и ни один не был особо набожен. Будучи воинами, они считали, что занимавшие Генриха III экзистенциальные и богословские проблемы лучше оставить духовенству. Гиз был утончённее Генриха Наваррского: был обходителен, говорил по–итальянски и по–немецки, что важно, так как его свита была такой же космополитичной, как свита отца.
Харизме герцога способствовало обострённое чувство собственного достоинства. Генриха захватила новая мода на дуэли, хотя Тридентский собор их запретил. Так, в 1573 г. он дрался с простым дворянином, чего не позволил бы себе его отец. Вместе с тем, подобно отцу, Гиз заработал репутацию полководца. В 1575 г. он показал храбрость в отпоре немецким наёмникам при Дормансе. Преследуя бегущего врага, герцог был ранен в щёку и левое ухо, оставшись со шрамом, из–за которого его, как отца, прозвали Меченым.
Браки 1576 г. подтвердили превращение Генриха в значительную политическую фигуру. С уходом старшего поколения, которое связывали узы братской любви и уважения к старшему брату, возникла опасность, что семья распадётся. Однако приход следующего поколения был организован таким образом, чтобы предотвратить раздоры и содействовать взаимозависимости членов семьи. Лидерство герцога де Гиза зиждилось на соглашении с братьями и кузенами, по которому соблюдение принципов предшествования вознаграждалось справедливым распределением имений, доходов и церковного патронажа. Так, младший брат Генриха Карл, который тоже был солдатом, получил во владение Майенн, а после смерти своего дяди Клода д’Омаля — наместничество Бургундии. Его женитьба на богатой наследнице Савойского дома принесла Гизам значительное наследство на юго–западе страны. Не менее важно то, что отец невесты Онора Савойский [344] обеспечил Карлу должность адмирала Франции.
Таким образом, Гизы стали контролировать три важных должности королевского аппарата–адмирала Франции, великого магистра двора (которую Генрих унаследовал от отца) и великого охотника (которую Клод д’Омаль передал своему старшему сыну Карлу). Перед смертью кардинал Карл заручился согласием Генриха III на то, что его племянник Луи II наследует ему как кардинал де Гиз. Луи II сам был искусным строителем церковной империи, о чём говорят шесть бенефициев, которые он собрал за период 1574-1588 гг. Правда, хотя Контрреформация требовала от епископов многого, Луи II принадлежал к старой эпохе: любовница подарила ему четырёх незаконнорожденных детей, а его образование, полученное у консервативного бенедиктинца, совсем не походило на гуманистические штудии дяди Карла. Всё же в других отношениях Луи был образцовым
