Можно предположить, что император имел намерение создать собственную секретную службу взамен Канцелярии тайных розыскных дел. На это косвенно указывает пункт 10 манифеста от 21 февраля. В нем указывается, «чтобы каждый, кто имеет нам донести о деле важном, справедливом и действительно до упомянутых двух пунктов принадлежащем, приходил без всякого опасения к нашим генерал-поручикам Льву Нарышкину и Алексею Мельгунову, да тайному секретарю Дмитрию Волкову, кои для того монаршей нашей доверенностью удостоены и кои нам обо всем верное донесение чинить долженствуют; именно и точно нашим императорским словом через сие объявляя, что за справедливый донос всегда учинено будет, смотря по важности дела, достойное награждение…»[228]. Но это намерение реализовано не было. Мы предполагаем, что в ликвидации канцелярии без создания другой спецслужбы были заинтересованы политические противники Петра III.
Проанализировав реформы императора, толковые аналитики секретной службы (а такие в России были всегда) с большой долей вероятности могли бы определить круг недовольных. Затем следовало провести оперативную разработку отдельных лиц из этого круга для установления доказательств антигосударственной деятельности, после чего поручить работу по аресту заговорщиков либо оперативным работникам и судейским чиновникам, либо преданным государю силовым подразделениям. Подобные подразделения в распоряжении Петра III имелись. В 1755 г. еще наследником престола он начал создавать собственную гвардию, костяк которой первоначально составляли выходцы из Гольштинии. К 1762 г. ее общая численность не превышала 3500 человек, из них около 2000 было собственно гольштинцев, около 1500 – пруссаков, гессенцев, лифляндцев, шведов и украинцев. Гвардия, имевшая на вооружении около 30 орудий, дислоцировалась в Ораниенбауме.
Верные люди из окружения императора не раз указывали ему на подозрительную активность его супруги и даже внедрили в окружение заговорщиков С. Перфильева, но Петр III на предупреждения не реагировал. В частности, Фридриху II он писал, что солдаты зовут его отцом и не будут повиноваться женщине, что он гуляет один пешком по улицам Петербурга. Эти слова как нельзя лучше раскрывают характер императора, уповавшего более на Бога, чем на своих подданных. Возможно, Петр отчасти понимал исходившую от жены угрозу. Некоторые современники упоминают о его намерении развестись с Екатериной и жениться на Е. Воронцовой, якобы он хотел объявить об этом после празднования своего тезоименитства 28 июня 1762 г.
А тем временем Екатерина, имевшая ставку в Петергофе, активно собирала сторонников, особенно из числа гвардейских офицеров. Позднее она писала, что русская корона ей нравилась больше, нежели «особа» мужа. Как показано выше, Екатерина вела политические интриги еще при Елизавете. Так, в 1756 г. в письме к своему политическому советнику английскому посланнику Ч. Уильямсу она рассказала, как будет действовать, если Шуваловы в случае внезапной смерти Елизаветы предпримут попытку отстранить ее с мужем от власти в пользу Павла Петровича.
К лету 1762 г. в заговоре против императора состояли: граф Н. Панин – действительный тайный советник, камергер, сенатор, воспитатель царевича Павла; граф П. Панин – генерал-аншеф, герой Семилетней войны; княгиня Е. Дашкова (в девичестве Воронцова) – ближайшая подруга и компаньонка Екатерины; князь М. Дашков – один из лидеров петербургской масонской организации; князь М. Волконский – дипломат и полководец Семилетней войны. Особо ценными для заговорщиков были начальник петербургской полиции барон М. Корф и шеф Измайловского полка граф К. Разумовский, а также офицеры лейб-гвардии во главе с братьями Орловыми. По мнению ряда историков, к заговору были причастны и влиятельные масонские круги, которых в окружении Екатерины представлял таинственный «господин Одар». По мнению очевидца событий датского посланника А. Шумахера, под этим именем скрывался граф Сен-Жермен.
А. Г. Орлов и Г. Г. Орлов. С портрета Ж. Л. Девельи
Скорее всего, заговорщики имели информацию о намерении Петра развестись с супругой после 28 июня и также готовились к этой дате. Подтверждением сказанному может служить тот факт, что 26 июня участвовавшие в заговоре офицеры-гвардейцы стали спаивать солдат столичного гарнизона. На занятые Екатериной у английского купца Фельтена деньги (мотивация – покупка драгоценностей) было закуплено более 35 000 ведер водки. Этим примитивным, но весьма эффективным способом не участвовавшие в заговоре полки «выбивались» из игры, поскольку теряли способность к сопротивлению заговорщикам. К сожалению, и в настоящее время алкоголь является одним из наиболее опасных противников солдата. Каждый, кто участвовал в боевых действиях или специальных операциях, может привести примеры гибели тех, кто польстился на выпивку.
Однако заговорщики не ограничивались раздачей водки. Они использовали намерение императора развестись с Екатериной в своих целях: распускали слухи, что Петр решил заточить жену в Шлиссельбургскую крепость или убить. К этому добавлялось следующее: государь решил переженить гольштинцев и пруссаков с придворными дамами, православных священников заставят носить платье лютеранских пасторов, начнут брить им бороды и т. п. В XX в. Й. Геббельс сформулировал подобную методику в одной фразе: «Ложь, для того чтобы в нее поверили, должна быть чудовищной». Следует отметить, что подобные мероприятия имели успех в среде петербургского дворянства и духовенства.
Однако 27 июня план заговорщиков чуть было не сорвался. Один из участвовавших в заговоре преображенцев сболтнул лишнее постороннему офицеру. В результате капитан-поручик П. Пассек был арестован. Но отсутствие полноценной государевой секретной службы и, возможно, саботаж со стороны генерал-полицмейстера М. М. Корфа привели к тому, что эту важнейшую информацию императору не передали. Понимая, что заговор может быть раскрыт, его участники действовали решительно. Утром 28 июня Екатерина покинула Петергоф и направилась в столицу, где солдаты гвардейских полков принесли ей присягу как императрице Екатерине Алексеевне. Однако даже в гвардии единодушной поддержки мятежники не получили: измайловцы и семеновцы перешли на сторону Екатерины, а преображенцы колебались и кричали, что умрут за Петра. Только после ареста ряда преображенских офицеров (С. Р. Воронцова, П. И. Измайлова, П. П. Воейкова и др.) полк перешел на сторону бунтовщиков.
Мятеж застал Петра III в Петергофе, куда к середине дня с сообщением о событиях в столице прибыл генерал-поручик М. Измайлов. Гольштинские гвардейцы заявили государю, что будут защищать его до самой смерти, но Петр, морально не готовый к подавлению мятежа, колебался и отдавал противоречившие друг другу приказы.
