На следующий день я вылетел в Швейцарию, где провел одну неделю и встретился с некоторыми из 200 детей, принятых швейцарскими семьями. Они оказались очень застенчивыми и скованно держались в моем присутствии. К сожалению, большинство из них полностью утратили способностью говорить на своем родном языке. Впрочем, когда я приехал в следующий раз в 1979 году, ситуация намного улучшилась. Детей учили тибетскому языку, и они говорили со мной на ломанном тибетском, почти как я на своем ломаном английском. Помня, в каком плачевном положении они находились шесть лет тому назад, я был очень рад видеть их улыбающиеся лица и узнать, что, как я и надеялся, швейцарский народ принял их с распростертыми объятиями. Было очевидно, что они росли в атмосфере любви и доброты.
Из Швейцарии я поехал в Голландию, где среди людей, с которыми я повстречался, оказался один раввин. Это был особенно трогательный случай. Вследствие языковых трудностей мы едва ли могли обмениваться словами, но в этом не было нужды. В его глазах я ясно увидел все страдание его народа, и у меня тоже появились слезы на глазах.
Я провел только два дня в Нидерландах и несколько часов в Бельгии, а затем вылетел в Ирландию, затем в Норвегию, Швецию и Данию, пробыв в каждой из этих стран по дню-два. Времени было слишком мало, чтобы получить что-то большее, чем мимолетные впечатления. Но куда бы я ни приезжал, везде встречал все ту же доброту и гостеприимство, и еще жажду какой-либо информации о Тибете. Мне стало ясно, что наша страна имеет особое очарование для многих людей во всем мире. Больше всего в этой насыщенной поездке меня обрадовало то, что я получил возможность лично поблагодарить хотя бы некоторых людей из тех многих, кто организовывал помощь тибетским беженцам. Например, в Норвегии, Дании и Швеции я посетил организации, которые дали возможность сорока тибетским молодым мужчинам и женщинам обучиться профессии механика и агронома.
Большую часть времени я провел в Соединенном Королевстве. Я пробыл там десять дней и с удовольствием обнаружил подтверждение моей уверенности в том, что из всех западных стран Британия имеет самые тесные связи с Тибетом. К моему удивлению, я встретился с несколькими очень пожилыми людьми, которые смогли говорить со мной на тибетском языке. Оказалось, что они, а иногда их родители занимали в Тибете какие-либо посты в то или иное время. Одним из них был Хью Ричардсон, которого я видел последний раз около десяти лет назад, когда он приезжал в Дхафамсалу.
Будучи в Британии, я встретился с сэром Гарольдом Макмилланом, который произвел на меня очень большое впечатление. У него была исключительно привлекательная внешность, которая излучала одновременно и властность, и скромность, что казалось совершенно поразительным. Он также проявлял интерес к духовным ценностям. Другим человеком, с которым я познакомился и который с тех пор стал моим хорошим другом, был Хэмфри Карпентер, занимавший тогда пост настоятеля Вестминистера. Его жена теперь всегда называет меня "мой мальчик".
Хотя в 1960 году я видел в индийской газете сообщение о том, что президент Эйзенхауэр высказал свою готовность принять Далай-ламу, если он приедет в Америку, запрос о возможности моей поездки туда в 1972 году выявил, что в получении визы могут быть некоторые затруднения. Конечно, мне было очень любопытно увидеть страну, о которой говорят как о самой богатой и самой свободной державе мира, но я смог поехать туда только в 1979 году.
По прибытии в Нью-Йорк, куда я попал вначале, я сразу же ощутил атмосферу свободы. Люди, которых я встречал, казались настроенными очень дружески, открытыми и непринужденными. Но в то же самое время я не мог не заметить, как грязны и неухожены некоторые районы города. И я очень огорчался, видя множество бродяг и бездомных, находивших приют в подъездах домов. Я не мог поверить, что в этой богатой и процветающей стране могут быть какие-то нищие. Я вспомнил, что говорили мне мои друзья-коммунисты о несправедливостях "американского империалистического бумажного тигра", о том, как он эксплуатирует бедных ради наживы богатых. Другим сюрпризом было открытие, заключавшееся в том, что в США, хотя я, как и многие жители Востока, считал Америку самой свободной страной, в действительности очень немногие люди знали хоть что-нибудь о судьбе Тибета. Теперь, когда я узнал эту страну лучше, я начинаю понимать, что в некоторых отношениях американская политическая система не оправдывает своих собственных идеалов.
Совсем не хочу этим сказать, что я не получил огромного удовольствия от этого визита или не увидел много вещей, произведших на меня большое впечатление. Особенную радость я испытывал, обращаясь к студенческой аудитории, где неизменно видел проявление доброжелательности. Несмотря на то, что я довольно плохо изъяснялся на английском языке, я неизменно встречал горячий отклик, хотя люди не всегда понимали все, что я говорил. Это помогало мне преодолеть свою робость говорить перед аудиторией на этом языке и способствовало укреплению уверенности в себе, за что я очень благодарен. Однако теперь я думаю, не повлияла ли эта снисходительность некоторым образом на потерю с мой стороны решимости совершенствовать свой английский язык. Потому что хотя я и принял такое решение, но как только я вернулся в Дхарамсалу, то обнаружил, что мое намерение куда-то улетучилось! В результате, я вообще предпочитаю говорить с немцами и французами, а также другими европейцами, зачастую говорящими по-английски не лучше меня, — с грамматическими ошибками и сильным акцентом. Меньше всего мне нравится говорить с самими англичанами, многие из которых поражают меня своей сдержанностью и официальностью.
С тех пор, как я совершил эти первые поездки в различные уголки мира, я не раз еще побывал там. Я особенно ценю возможность, которую дают путешествия, — встречаться с людьми самых различных слоев общества: бедными, богатыми, учеными, малообразованными, религиозными, или неверующими людьми. До сих пор я всегда находил подтверждение своей уверенности в том, что, куда бы ты ни поехал, повсюду люди в основе своей одинаковы, несмотря на некоторые внешние различия. Все они, как и я сам, хотят счастья, никто не хочет страданий. Кроме того, каждый высоко ценит добрые чувства к себе и в то же самое время обладает потенциалом проявления добрых чувств к другим. Помня это, я считаю, что всегда можно развивать дружественные отношения и понимание.
Вообще я обнаружил много такого, что произвело на меня впечатление в западном обществе. В частности, я восхищен западной энергией, созидательной способностью и жаждой знаний. С другой стороны, некоторые стороны западного образа жизни вызывают мою озабоченность. Одна из особенностей, которую я заметил, заключается в том, что люди склонны думать в плане "черное-белое", "или-или", при этом не учитываются факты взаимозависимости и относительности. У них существует тенденция упускать из виду области различных оттенков серого, которые неизбежно существуют между двумя точками зрения.
