Работая в паре, ФБР и МИ-5 постепенно сужали круг подозреваемых, Филби как офицер связи о ФБР был осведомлен о начавшемся расследовании и понимал, что Маклин, он же Гомер, будет вскоре разоблачен. Он сообщил об этом в КГБ, и срочно был подготовлен план бегства Маклина.
Филби: Для КГБ это обернулось большими неприятностями. Мы могли сделать одно — разработать план, как выйти сухими из воды, если все рухнет. От заранее разработанного плана вывоза Маклина из Лондона пришлось отказаться, так как МИ-5 установила за ним наблюдение. В соответствии с новым планом Берджесс должен был согласовать все в Лондоне и побудить Маклина к уходу.
В четверг, 24 мая 1951 года, на встрече сотрудников СИС, МИ-5 и Форин оффис было решено обратиться к министру иностранных дел Герберту Моррисону за разрешением допросить Маклина в следующий понедельник. Моррисон подписал разрешение в пятницу. А поздно ночью Берджесс и Маклин пересекли пролив и начали свое долгое путешествие в Москву. Выбор времени бегства позволял властям полагать, что третий человек предупредил их о предстоящем допросе. Подозрения пали прежде всего на Филби, но Питер Райт и другие, считают, что это был Роджер Холлис.
Найтли: Итак, кто же их предупредил?
Филби: Не было никакого предупреждения, если не считать того, что я послал Берджессу записку, что охота на Гомера активизируется. Убегая, он в спешке оставил письмо в своей квартире, и Бланту пришлось здорово покрутиться, чтобы добыть его раньше, чем оно попадет в чужие руки.
Найтли: Но они бежали в тот самый день, когда Моррисон подписал разрешение на проведение допроса.
Филби: Простое совпадение. Берджесс работал над планом в течение некоторого времени, и дата бегства была определена задолго до того, как Моррисон подписал разрешение. Незапланированным явилось лишь бегство самого Берджесса. Блант и я решили стоять до конца.
Найтли: Почему Берджесс бежал?
Филби: Он дошел до предела, был близок к нервному срыву, ближе, чем кто-либо предполагал. Его карьера в Англии закончилась, что делало его малополезным для КГБ. Мы все так беспокоились о Маклине, что не обращали внимания на Берджесса. А он был в состоянии сильного стресса.
Перед отъездом из Вашингтона Берджесс случайно встретился со своим американским знакомым Майклом Стрейтом, который знал о том, что он работает на русских, и угрожал выдать его сотрудникам безопасности.
Найтли: Итак, Берджесс не чувствовал себя способным стоить до конца, как вы и Блант?
Филби: Вероятно. С позиций сегодняшнего дня очевидно, что не только бегство Берджесса, но и бегство Маклина было ошибкой. Я знал, какие улики имелись против Маклина, и был уверен, что на их основании его вину доказать будет невозможно. Он мог бы выкрутиться, пригрозив возбудить дело против Форин оффис. Они бы наверняка отступили. А затем, когда через пару лет все бы улеглось, он мог бы поехать в отпуск в Швейцарию и оттуда в Москву.
Найтли: Как жил Берджесс в Москве?
Филби: Он доставлял здесь руководителям определенные хлопоты. Они делали для него все, что могли, но он не успокаивался. В России он хотел заниматься одним — возглавлять английский отдел в КГБ. Но шансов получить эту работу из-за различных бюрократических препон и ряда других причин у него не было, и это его огорчало. Он и Маклин без дела слонялись по Москве, а журналисты преследовали их.
И вот было решено помочь им начать новую жизнь, отправить их в Куйбышев. Маклин получил преподавательскую работу и зажил нормально, а Берджесс по-прежнему катился вниз.
Через пару лет преподавательская работа Маклину наскучила и он направил Молотову письмо, в котором попросился в Москву. И Молотов подыскал ему работу в сфере внешней политики. На этом поприще Маклин преуспел, написал хорошую книгу «Внешняя политика Великобритании после Суэца». Британская пресса по-прежнему проявляла к нему интерес. Когда г-жа Тэтчер нарушила соглашение с Блантом и рассказала обо всем парламенту, некоторые британские журналисты, аккредитованные в Москве, пытались взломать дверь Маклина. Потребовалось время, прежде чем сотрудники КГБ их выдворили.
Найтли: Берджессу так и не удалось приспособиться?
Филби: Нет. Он продолжал катиться по наклонной плоскости.
Найтли: Вы встречались с ним в Москве?
Филби: Нет. При жизни мне так и не удалось повидать его. Сотрудники КГБ делали так, чтобы мы не встречались во избежание взаимных упреков в случившемся. Жаль, что мы не повидались с ним перед его смертью. Он был неплохим другом.
Через три недели после исчезновения Берджесса и Маклина Филби отозвали из Вашингтона в Лондон. Против него не было улик, но тот факт, что он проживал в одном доме с Берджессом, по мнению некоторых американцев, его компрометировал. Филби пользовался репутацией первоклассного контрразведчика. Как же он мог жить вместе с советским агентом и ничего не заподозрить? К числу подозревавших Филби относился директор ЦРУ генерал Уолтер Беделл Смит.
Филби: Из всех западных разведчиков, с которыми мне довелось встречаться, Беделл Смит, несомненно, обладал самым острым умом. В свою бытность в Вашингтоне я получил из Лондона объемную справку о сотрудничестве ЦРУ и СИС в годы войны — страниц десять текста, отпечатанного через один интервал. Я штудировал ее целый день, чтобы аргументированно вести разговор о ней. Затем договорился с Беделлом Смитом о встрече.
Я передал ему справку, и он минут за 10 пробежал ее глазами. Я подумал было, что это предварительное ознакомление, а потом он назначит встречу для более глубокого обсуждения справки. Вместо этого он закончил чтение последней страницы, сказал: «В принципе хорошо. Но мне бы хотелось внести поправку в формулировку параграфа 24 в таком плане…» — и тут же предложил свой вариант. Всю проблему он уловил за считанные минуты. Таким образом, можете мне поверить, что я не очень-то стремился объяснять ему свои взаимоотношения с Берджессом.
Найтли: А что вы можете сказать о знаменитом Джеймсе Джезусе Энглтоне, высшем офицере контрразведки ЦРУ? Не подозревал ли он вас в течение какого-то времени?
Филби: Впервые я встретился с Энглтоном в 1943 году. Потом мы иногда встречались в обществе. Но затем его направили в Италию, и я потерял с ним контакт. Но в Вашингтоне мы были довольно близки. Пожалуй, обедали раза три и разговаривали по телефону раза три-четыре в неделю.
Не думаю, чтобы у Энглтона возникли подозрения в отношении меня до бегства Берджесса и Маклина, но даже тогда он меня сразу не заподозрил. Он позвонил мне в тот день, когда я должен был возвращаться в Лондон, и назначил встречу. Мы немного поболтали, и он спросил, как долго я буду отсутствовать.
