— Комендант, даю слово не бежать, пока ты здесь, но при условии, что это продлится не более шести месяцев.
— Я оставляю острова раньше чем через пять месяцев.
— Полный порядок. Спроси Деге, и он тебе скажет, что я свое слово держу.
— Я тебе верю.
— Но я попрошу кое-что взамен.
— Что именно?
— Эти пять месяцев я буду выполнять работы, которые могут мне пригодиться впоследствии.
— Договорились. Пусть это только останется между нами.
— Да, комендант.
Он посылает за Деге, и тот убеждает его, что мое место среди ребят из «общества». Там мои друзья. Мне дают мешок с личными вещами, а комендант добавляет от себя несколько пар брюк и белую куртку.
Сопровождаемый тюремщиком, я направляюсь к центральному лагерю, пересекаю почти всю высоту и подхожу к главным воротам. «Исправительно-трудовой лагерь островов. Королевский остров». Огромные деревянные ворота распахнуты настежь. Их высота около шести метров. По бокам — сторожевые будки, и в каждой — по четыре надзирателя. На стуле сидит сержант. У всех вместо ружей пистолеты.
Подхожу к порогу, и пять или шесть сторожей-арабов выходят мне навстречу. Командир, корсиканец, говорит:
— Вот новенький. Сразу видно — парень, что надо.
Надзиратели собираются обыскать меня, но он их останавливает:
— Не трогайте его. Входи, Бабочка. Тебя заждались, наверно, твои друзья. Меня зовут Софрани. Успеха тебе на островах.
— Спасибо, командир.
Я вхожу в огромный двор, где находятся три здания, и надзиратель подводит меня к одному из них. На двери одного из зданий написано: «Здание А — особая группа».
Передо мной большой четырехугольный зал, где обитает около ста двадцати заключенных. Как и в казарме Сен-Лорина, здесь вдоль стены проходят рельсы, оставляя место лишь для двери и решеток, которые закрываются только на ночь. Между стенами и рельсами протянуты полотна, которые называют гамаками, хотя к настоящим гамакам они никакого отношения не имеют. Эти «гамаки» очень удобны и гигиеничны, и над каждым из них находятся две полки, куда можно класть свои вещи. Люди живут здесь «группами», некоторые группы состоят всего из двух человек, некоторые достигают десяти.
Когда я вхожу, ко мне подходят заключенные, и каждый приглашает пойти с ним. Гранде решительно берет мой мешок и говорит: «Он будет в моей группе». Я встречаю здесь много знакомых — это ребята из Корсики, Марселя, несколько парижан — всех их я знаю по французским тюрьмам и транспорту. Я удивляюсь тому, что застал их здесь, и спрашиваю, почему они не работают в такое время. В ответ они смеются:
— Тот, кто живет в этом здании, никогда не работает больше часа в сутки.
Затем происходит нечто непонятное: входит тип, одетый в белое, и несет впереди себя поднос, покрытый белой скатертью:
— Стейки, стейки, кто хочет стейки?
Он подходит к нам и приподнимает скатерть: на подносе разложены аккуратно, как в парижском ресторане, ряды бифштексов. Гранде, видимо, постоянный клиент этого парня. Тот только спрашивает, сколько ему дать бифштексов.
— Пять.
— Из филе или из лопатки?
— Из филе. Сколько я тебе должен? Дай счет. Нас теперь будет двое, и это меняет дело.
Продавец бифштексов вытаскивает записную книжку и подсчитывает:
— Сто тридцать пять франков.
— Я тебе плачу, и мы начинаем новый счет.
Обращаясь ко мне, Гранде говорит:
— Надо уметь устраиваться, и у тебя всегда будут деньги. Без денег ты мертв.
Здесь многие «умеют устраиваться». Устраивается повар, который продает мясо и жир; пекарь, который продает особый хлеб и белые булки, предназначенные для надзирателей; мясник, продающий мясо; санитар, который продает лекарства; бухгалтер — он получает деньги за то, что назначает тебя на приглянувшуюся тебе работу, или вовсе освобождает от работы; садовник, продающий свежие овощи и фрукты; заключенный-работник лаборатории, который подделывает результаты анализов, производя тем самым новых туберкулезников, прокаженных и т. д., «друзья семьи», торгующие со своей хозяйкой — словом, им несть числа.
Но самый доходный (хотя и самый опасный) способ устроиться — управлять играми. По неписанному закону на сто двадцать человек должно быть не более трех управляющих играми. Тот, кому вздумается взять на себя эту должность, встает однажды вечером во время игры и говорит:
— Я хочу получить место управляющего играми.
Ему отвечают:
— Нет.
— Вы все говорите «нет»?
— Все.
— Ежели так, то я выбираю заключенного икс и хочу занять его место.
Человек, чье имя было произнесено, встает, идет в центр комнаты и начинается поножовщина.
Управляющий играми получает 5 % с каждого выигрыша.
Игры являются источником и побочных приработок. Некоторые занимаются натягиванием на полу одеял и изготовлением маленьких табуреток для картежников, некоторые продают сигареты. Они раскладывают на одеяле пачки французских, английских и американских сигарет, и даже цигарок — у каждого сорта своя цена, и игрок, берущий пачку сигарет, кладет плату в особую коробочку. Другой готовит керосиновые лампы и следит, чтобы они не коптили. Некурящие могут полакомиться конфетами и приготовленными особым способом пирогами. В каждом зале можно найти один или два котла с кофе обернутые арабской тканью. Всю ночь кофе остается горячим.
Здесь можно купить изделия из панциря черепах, которых ловят рыбаки. Мастер изготовляет из них браслеты, серьги, цепочки, мундштуки, расчески и щетки. Я видел шкатулку из светлого панциря — настоящее произведение искусства. Здесь делают фигурки из кокосовой скорлупы, бычьих рогов, различных деревьев и создают отличную мебель без единого гвоздя. Нельзя забывать и художников. Их излюбленная тема — Королевские острова, пролив и остров Сен-Жозеф. Садится солнце, отражаясь в море всеми красками, на воде лодка и в ней шесть заключенных с поднятыми веслами в руках, на корме лодки — трое надзирателей с ружьями. На носу двое мужчин поднимают гроб, и из него вываливается завернутый в мешок труп. Видны акулы, которые ожидают труп, раскрыв пасти.
Остатки товаров продаются морякам с кораблей, проходящих мимо островов.
Благодаря всевозможной торговле, на острова текут деньги, и надзиратели предпочитают закрывать на нее глаза.
Гомосексуализм стал здесь совершенно официальным.
Все, вплоть до коменданта, знают, что игрек — жена икса, и когда одного из них переводят в другое место, стараются туда же перевести и второго.
Самое интересное, что среди всех этих «ребят» не найдется и троих, которые искали бы пути для побега. Таких почти нет даже среди осужденных на пожизненную каторгу. Для того, чтобы бежать, необходимо быть посланным на континент — в Сен-Лорин, Коуроу или Кайенну, а посылают обычно только тех, кто осужден на определенные сроки. Для тех же, кто осужден на пожизненную каторгу, это возможно только в том случае, если он кого-то убил. Убийцу посылают на суд в Сен-Лорин, и перед отплытием он должен признать вину, что грозит ему пятью годами изолятора. В том, что он сумеет бежать в течение трех месяцев пребывания в Сен-Лорине, никто уверен быть не может и потому предпочитают не искушать судьбу.
