Прелюдией к этим поискам, во всех селениях и городах, являлся арест и заключение в тюрьму всех здоровых мужчин. Их мучители проявляли дьявольскую изобретательность, пытаясь заставить свои жертвы объявить себя «бунтовщиками» и указать место, где спрятано оружие. Обычно пленника помещали в комнату, где по обе стороны от него становилось по два турка. Истязания начинались с ударов по пяткам. Эта форма истязаний до сих пор была неизвестна на Востоке; она заключается в ударах тонким прутом по подошвам ног. Сначала боль незначительна, но, так как процесс избиения методично продолжается, она переходит в ужаснейшее страдание, ступни распухают и горят, как от огня, и нередки случаи, когда после такой пытки их приходится ампутировать. Полицейские бьют свою жертву-армянина по пяткам до тех пор, пока он не потеряет сознание; затем, прыская водой в лицо, они приводят его в чувство и снова продолжают пытку. Если им не удавалось таким образом заставить свою жертву сознаться, то они применяли другие многочисленные методы истязаний. Они выдергивали брови и бороду, ногти, жгли грудь докрасна раскаленным железом, вырывали куски мяса раскаленными щипцами, а затем поливали раны горячим маслом. В некоторых случаях полицейские прибивали гвоздями руки и ноги к кускам дерева, очевидно имитируя распятие Христа, и в то время, как их жертвы корчились в муках, кричали им: «Пусть теперь твой Христос придет и поможет тебе».
Эти и другие жестокости, от описания которых я воздерживаюсь, обычно совершались в ночное время. Турки располагались вокруг тюрем, били в барабаны и свистели, чтобы до жителей селений не доходили вопли страдающих людей.
В тысячах случаев армяне терпели эти мучения и отказывались сдать свое оружие просто потому, что им нечего было сдавать. Однако они не могли убедить в этом своих мучителей. Поэтому для армян стало обычаем накануне обысков покупать оружие у своих соседей-турок с тем, чтобы сдать его властям во избежание столь страшных наказаний.
Однажды по поводу происходящего я имел беседу с одним ответственным чиновником-турком, который рассказал мне о применяемых пытках. Он не скрывал, что правительство одобряет их, и, как и все турки из правящего класса, сам горячо одобрял такое обращение с ненавистным ему народом. Этот чиновник сказал, что все подробности пыток обсуждались на ночном заседании в штаб-квартире комитета партии «Единение и прогресс». Каждый новый метод причинения боли расценивается как превосходное открытие, и чиновники постоянно ломают голову над тем, чтобы изобрести какую-нибудь новую пытку. Он рассказал мне, что они даже обращались к отчетам испанской инквизиции и других исторических учреждений, касающихся истязаний, и перенимали все, что находили там. Он не сказал мне, кому досталась награда в этом ужасном состязании, но прочная репутация, которую завоевал себе по всей Армении Джевдет-бей, вали Вана, о деятельности которого в этом районе я уже рассказывал, дает ему право на превосходство в невиданной подлости. По всей стране Джевдет был известен как «подковщик из Башкале», так как этот знаток по части пыток изобрел то, что, конечно, было шедевром, лучшим из всего известного ранее: именно он подбивал лошадиные подковы к ступням своих жертв-армян.
Но все же эти случаи были лишь частью того, что газеты обычно называли армянскими ужасами; они являлись только подготовительными шагами в деле уничтожения нации.
Младотурки проявили большую изобретательность, чем их предшественник Абдул-Хамид. Свергнутый султан просто приказывал «убивать, убивать», в то время как турецкая демократия действовала по совершенно новому плану. Вместо неприкрытой резни армян они решили выслать их. На юге и юго-востоке Оттоманской империи находятся Сирийская пустыня и Месопотамская долина. Хотя часть этой местности была некогда районом процветающей цивилизации, за последние пять веков все пришло здесь в упадок, что вообще являлось жребием любой страны, подпавшей под турецкое владычество; теперь здесь простиралась безлюдная пустыня без городов и селений или каких-либо иных признаков жизни… Только самые усердные рабочие, потратив много лет, могли бы превратить эту пустыню в место, пригодное для постоянного обитания сколько-нибудь значительного числа людей. Центральное правительство объявило теперь о своем намерении собрать более 2 миллионов армян из нескольких областей империи и перевезти их в этот заброшенный и негостеприимный район. Даже если бы оно предприняло такое переселение с добрыми намерениями, то и это явилось бы верхом жестокости и несправедливости. Но дело в том, что турки никогда и не думали о том, чтобы позволить армянам наладить жизнь в этой новой стране. Они знали, что подавляющее большинство их ни за что не достигнет пункта своего назначения, а те, кто достигнет его, либо умрут от жажды и голода, либо будут убиты дикими исповедующими ислам племенами. Истинной целью депортации было ограбление и уничтожение; это действительно являлось лишь новым методом резни. Когда турецкие власти отдавали приказ об этих высылках, они фактически выносили смертный приговор целому народу; они это прекрасно понимали и в разговорах со мной не делали особых попыток скрыть этот факт. Высылка происходила в течение всей весны и лета 1915 года. Она не коснулась только больших городов – Константинополя, Смирны и Алеппо; все же другие места, где имелась хоть одна армянская семья, стали ареной неописуемых трагедий. Едва ли были сделаны исключения хотя бы для одного армянина, независимо от его образования, благосостояния или классовой принадлежности. В некоторых селениях за один или два дня до высылки вывешивались приказы, обязывающие все армянское население явиться в определенное место в назначенный час, а в других местах городской глашатай проходил по улицам и зачитывал приказ. В некоторых местах не делалось ни малейшего предупреждения об этом.
Перед домом армян появлялись полицейские и приказывали всем его обитателям следовать за ними. Женщин, занятых своей домашней работой, уводили, не давая им возможности переодеться. Полиция появлялась перед ними так же неожиданно, как было неожиданным извержение Везувия для Помпеи. Женщины отрывались от корыт, детей выгоняли прямо из постели, в печи оставался недопеченным хлеб, обед семьи – незаконченным, дети забирались прямо из школьного класса, оставив учебники открытыми, мужчины были вынуждены бросать свои плуги посреди поля и оставлять скот в горах. Даже женщин, только что родивших, заставляли вставать с постели и идти с новорожденными детьми на руках. Из своих домашних пожитков люди успевали второпях захватить с собой лишь шаль, одеяло и, возможно, немного пищи. На их неистовые вопрошания «Куда мы идем?» жандармы удостаивали их только одним ответом: «Во внутренние области страны».
