Хорошо еще, что легко доступны воспоминания Голды Меир. Что же она пишет о состоянии еврейской политической мысли начала века?
«Тоска евреев по собственной стране не была результатом погромов (идея заселения Палестины евреями возникла у евреев и даже у некоторых неевреев задолго до того, как слово „погром“ вошло в словарь европейского еврейства); однако русские погромы времен моего детства придали идее сионистов ускорение, особенно когда стало ясно, что русское правительство использует евреев как козлов отпущения в своей борьбе с революционерами.
Большинство еврейской революционной молодежи в Пинске, объединенной огромной тягой к образованию, в котором они видели орудие освобождения угнетенных масс, и решимостью покончить с царским режимом, по этому вопросу разделились на две основных группы. С одной стороны, были члены Бунда (Союза еврейских рабочих), считавшие, что положение евреев в России и в других странах переменится, когда восторжествует социализм. Как только изменится экономическая и социальная структура еврейства, говорили бундовцы, исчезнет и антисемитизм. В этом лучшем, просветленном, социалистическом мире евреи смогут, если пожелают, сохранять свою культуру: продолжать говорить на идиш, соблюдать традиции и обычаи, есть, что захотят.
Поалей Цион – сионисты-социалисты… смотрели на это по-другому. Разделяя социалистические убеждения, они сохраняли верность национальной идее, основанной на концепции единого еврейского народа и восстановлении его независимости. Оба эти направления были нелегальны и находились в подполье, но, по иронии судьбы, злейшими врагами сионистов были бундовцы…»
Это слова впоследствии подтвердились полностью, Бунд влился в партию большевиков, Поалей Цион в двадцатые годы раскололся из-за внутренних противоречий (за которыми явственно просматриваются ушки ГПУ). Вопреки распространенному мнению, будто «евреев террор не касался», в списках расстрелянных в Петербурге заложников мы находим немало имен, опровергающих это убеждение:
Самуил Шрейдер, эсер, бывший начальник милиции.
Лазарь Берман, правый эсер.
Соломон Ильич Марголин, купец второй гильдии.
Самуил Якобсон, купец Гостиного двора.
Бейлин, ювелир.
Израиль Берович Юдидево, владелец типографии.
Лившиц, купец второй гильдии.
Гликин Берл Матвеевич, фабрикант.
Лейман, прапорщик.
Когда в 1920 г. из Палестины в Советскую Россию неосмотрительно приехали члены так называемого Гдуд ха-авода, отнюдь не во всем разделявшие большевистскую идеологию, с ними расправились быстро: часть сослали в Сибирь, часть расстреляли. В 1927 г. ОГПУ бросило в тюрьму главу хасидов, любавичского ребе Иосифа-Ицхока Шнеерсона – за его религиозную деятельность. Приговоренный сначала к расстрелу, а затем к ссылке, Шнеерсон был выпущен исключительно благодаря волне протестов из-за границы.
Идея сионизма в изложении одного из лидеров сионизма Владимира (Зеева) Жаботинского не содержит ни русофобии, ни человеконенавистничества. Это просто-напросто национализм – причем, что важно, не связанный с враждебностью к каким бы то ни было «инородцам». Жаботинский как раз отрицательно относился к идеям «ассимиляции» и «чрезмерного наплыва евреев» в русские культурные организации («не стоит быть музыкантами на чужой свадьбе, особенно если есть хозяева и гости давно ушли»). Выход он предлагал простой и достойный: если вас обижают здесь, нужно уехать в Палестину, создать там свою страну, окружить ее высокой стеной, после чего объявить остальному миру: мы не лезем в ваши дела, а вы не лезьте в наши… Это как раз и есть здоровый национализм, в противовес тому ущербному, больному и грязному, что всегда подразумевает восхваление и превосходство своей нации в сочетании с ненавистью к другим…
Именно Жаботинский в июле 1917-го, выступая в Таврическом дворце перед полупьяной революционной толпой, смело и открыто признался, что считает свержение монархии большим несчастьем для России. Чуть позже, когда на Украине несколько красных полков восстали против Советов, Жаботинский дал срочную телеграмму еврейским общинам: помочь восставшим чем только можно, одновременно уничтожать красных комиссаров без малейшего колебания, что ему обеспечило устойчивую, не улегшуюся за много десятилетий ненависть советских пропагандистов, независимо от национальности таковых. Тогда же, в двадцатые, в Европе на Жаботинского было совершено несколько покушений, так и оставшихся загадкой: он крайне мешал как британцам, так и ОГПУ, поскольку своей деятельностью отвлекал часть советских евреев от трудов на благо мировой революции…
Интересно, где были чисто русские по крови, когда Жаботинский выступал в Таврическом дворце?
Кстати, в том же дворце 25 октября 1917 г. состоялся Второй съезд Советов. Из пятнадцати человек, выступивших от имени своих партий с протестом против большевистского переворота, четырнадцать опять-таки были евреями. Пятнадцатый, правда, русский – тот самый, знакомый нам Суханов. Но он-то как раз позже перешел к большевикам…
Евреи в Гражданскую войну воевали и на другой стороне. Как раз Жаботинский и создал Еврейский легион, подразделения которого воевали в Архангельске против красных. В белой армии воевал и Д. Пасманик, впоследствии создавший в Париже Еврейский антибольшевистский комитет. Совет министров при Врангеле возглавлял Соломон Крым. И это далеко не единственные примеры. Тысячи евреев воевали за белых, тысячи эмигрировали после победы красных. Наконец, чекиста Урицкого застрелил молодой поэт Леонид Канегиссер, еврей по национальности и русский офицер. Сохранилось его заявление после ареста: «Я еврей. Я убил вампира-еврея, каплю за каплей пившего кровь русского народа. Я стремился показать русскому народу, что для нас Урицкий – не еврей. Он – отщепенец. Я убил его в надежде восстановить доброе имя русских евреев».
Одним из мотивов Канегиссера была еще и месть за друга Перельмутера, расстрелянного по приказу Урицкого. Когда Перельмутера доставили в ЧК, Урицкий стал его уговаривать перейти к большевикам, упирая на еврейское происхождение собеседника. Перельмутер (протоколы сохранились) послал Урицкого по матушке и заявил, что он в первую очередь русский офицер, а уж во вторую – еврей…
Вся беда, по-моему, в пресловутой «черте оседлости». Будь у евреев возможность жить не в гетто, без всяких «процентных норм», наверняка не было бы и такого количества революционно настроенной молодежи. Нытье некоторых, что в этом случае евреи-де «захватили» бы, «погубили» и «заполонили» Святую Русь, на самом деле – не более чем комплекс неполноценности. Человек сильный, состоявшийся, уверенный в себе не боится никакой конкуренции с кем бы то ни было и в жизни не поверит, что его «заполонят»…
