После поражения под Лейпцигом, после тайной встречи около Оллендорфа с австрийским эмиссаром Мюрат покинул Великую армию и навсегда попрощался со своим императором. Оправдывая свой отъезд, он говорил, что будет более полезен в Италии, где сумеет привести неаполитанскую армию на помощь вице-королю Евгению Богарне. Наполеон не питал иллюзий относительно истинных намерений своего зятя, однако не арестовал его и даже ни в чем не обвинял. Вместо этого он обнял готового предать его брата по оружию. Иоахим еще не добрался до Неаполя, но уже секретной депешей известил князя Кариати, что, как только прибудет в королевство, тотчас перейдет на сторону союзников. Мюрат уже твердо встал на путь предательства, с которого не свернет.
Во время легендарных «Ста дней» Наполеона, как ему показалось, сторговавшийся было с австрийцами неаполитанский король Джоакино (так теперь следовало величать экс-маршала Мюрата) попытался вернуться под знамена своего императора. Незадачливый Джоакино так рвался в бой, что даже начал 15 марта 1815 г. преждевременное и вовсе не актуальное наступление своих неаполитанцев против 40-тысячного австрийского корпуса генерала Бьянки. Его темпераментные неаполитанцы были пригодны разве что весело гулять, неутомимо любить фигуристых неаполитанок, но сражаться они не умели да и не хотели. 2–3 мая Мюрат был разгромлен в пух и прах в сражении на реке Толентино, тем самым создав для Франции угрозу с юга. Спасаться пришлось и ему. Он кинулся во Францию, под знамена человека, который когда-то, 20 лет назад, после кровавой ночи взял его с собой в фантастический полет по волнам истории! Но после нескольких предательств Мюрата Бонапарт давно уже вычеркнул его из «списка живых». «Кормчий» не захотел снова брать на борт «крысу», которая одной из первых покинула его в суровую годину. Тем самым Наполеон поставил жирный крест на судьбе свояка.
И все же некоторые историки полагают, что именно Мюрата – блестящего мастера таранного удара «кавалерийским кулаком» – так не хватало Наполеону во время решающей кавалерийской атаки французских кирасир на английское каре Веллингтона при Ватерлоо в 1815 г. Но, предав Бонапарта в 1813 г., он заставил его сомневаться: «Я бы взял его с собой и под Ватерлоо, но опасался ропота войска, которое знало его прошлогоднюю измену. А кто знает?! Может, он и принес бы мне победу? Как никто другой он умел лихо врубаться в пехотные каре противника и сеять там панику! Три или четыре английских каре были для него не помеха». Уже будучи на острове Святой Елены, Наполеон констатировал: «Я не знал храбрее Мюрата и Нея! Но первый был благороднее по характеру, великодушен и откровенен».
Уже после фиаско Наполеона под Ватерлоо, в октябре 1815 г., Мюрат постарался вернуть себе отнятую у него неаполитанскую корону, но ничего не вышло. Лихой кавалерист проиграл, попал в плен и был приговорен к смерти. Его казнили в шесть часов вечера 13 октября, через 15 минут после вынесения приговора.
Мюрат, так обожавший по-театральному помпезные наряды, перед расстрелом предпочел одеться очень просто: белая рубашка и такие же брюки, голубой жилет и точно такой же плащ и, наконец, черные гусарские сапожки. Во дворе, куда вывели сына кабатчика, ставшего по воле госпожи Удачи королем, было столь тесно, что наведенные на Мюрата дула ружей расстрельной команды почти касались его груди! Перед лицом неминуемой смерти «король храбрецов» еще раз продемонстрировал главные свойства своей натуры: храбрость и… позерство! Он сам отдал приказ карабинерам, прицелившимся в него: «Стреляйте в сердце, но пощадите лицо! Пли!!!» Шесть пуль пробили грудь казненного, но одна пронзила правую щеку, изуродовав воинственное лицо «храбрейшего из королей».
Так закончилась одна из самых головокружительных военных карьер в истории человечества: за 20 лет Мюрат прошел путь от солдата до маршала и короля. Мюрат был истинным сыном своего времени – сложного и противоречивого. В нем причудливо переплетались доброта и доверчивость с завистью и тщеславием; искренность и наивность со склонностью к интригам; преданность Наполеону со способностью легко изменить ему. Сквозь золото позументов проглядывала неблагодарная душа, а в красивой голове под роскошным плюмажем роились неблагородные мысли.
Наполеон и Мюрат, в полной мере наделенные обоюдной самолюбивой ранимостью, скорее всего, никогда не испытывали друг к другу какой-либо особой симпатии. Бонапарт, получивший классическое военное образование, всегда внутренне презирал тех, кто, подобно Мюрату, выбился из солдатских рядов. Сказывалось и сознание превосходства математика-артиллериста над рубакой-кавалеристом. Уже находясь на острове Святой Елены, Наполеон дал очень емкую и доходчивую характеристику своему лучшему кавалерийскому командиру: «У Мюрата было много отваги и… мало ума! Громадный разрыв между этими его свойствами и определил личность Мюрата».
Так или иначе, но на родине маршала не забыли, и спустя годы его родной город Лабастид-Фортюньер переименовали в Лабастид-Мюра.
...
Кстати , у Мюрата осталось два сына и две дочери. Сегодня известно уже более… 500 потомков «короля храбрецов»! Они живут не только во Франции, но и в Италии, Великобритании, Германии, Венгрии, Польше, Румынии, США. Одно время они обитали и в России, в частности в Грузии, но только до Октябрьского переворота большевиков.
P. S. «Я никогда не видел человека храбрее, решительнее и блистательнее его во время кавалерийских атак!» – емкая эпитафия Наполеона лучшему кавалерийскому военачальнику его армии, мчавшемуся на врага с золотым маршальским жезлом в руках.
Эпилог, или Àla guerre comme àla guerre
Полководческий талант Бонапарта смог раскрыться с такой полнотой еще и потому, что он опирался в своих войнах и сражениях на генералов и маршалов первоклассного дарования – на свою «центурию», а вернее «декарию». Эти люди соединили с ним судьбу, некоторые надолго, кто-то – на время. Одни верили ему и двигались за ним, как за путеводной звездой, а другие просто вовремя пристроились шагать в ногу, сочтя выгодным погреться в лучах его славы. Для кого-то он был лишь первым среди равных, для кого-то – вершиной айсберга. Наконец, многих объединяла и несла на своих волнах неудержимая молодость, когда все вокруг кажется вечным и прекрасным.
Они жили полнокровной жизнью, сегодняшним днем – изнурительными переходами, громом сражений, любовью, наконец! Смерть стояла за их плечами; она подстерегала каждого, вырывала из рядов то одного, то другого. Первым был Мюирон, за ним – Сулковский, следом – Дезе, Леклерк, Ланн и Бесьер с Дюроком. Остальные склоняли головы и знамена, прощаясь с навсегда ушедшими товарищами. Но они были молоды, и смерть не могла их устрашить. Они шли вперед, не оглядываясь…
