Возникает вопрос: как могла столь маломощная организация, существовавшая, похоже, лишь на бумаге, справиться с такой грандиозной задачей, как создание реактивной артиллерии? Оказывается, действительная история создания этого нового вида оружия была совсем иной.
В 1916 г. профессор Артиллерийской академии полковник И. П. Граве подал заявку на ракету, работающую на бездымном порохе, и на станок для ее запуска В 1926 г. после десятилетних хождений по инстанциям он получил патент и начал безрезультатно пробивать свое изобретение в жизнь.
Граве писал письма о необходимости срочного развертывания работ по боевым ракетам начальнику артиллерии РККА, начальнику вооружений РККА, начальнику НИО Артакадемии. Но хотя Граве в своих записках «в достаточной мере разъяснял значение своего предложения», тогдашние руководители РККА не проявили никакого интереса к новому оружию Не заинтересовался им и М. Н. Тухачевский, которого сейчас изображают едва ли не пестователем и покровителем реактивной артиллерии.
В 1930 г. до Граве дошли слухи о том, что в военных учреждениях, подведомственных командующему войсками Ленинградского военного округа, ведутся работы над снарядами, похожими будто бы на запатентованные им ракетные снаряды Обеспокоенный Иван Платонович, которому всюду отказали в поддержке, направил запрос по этому поводу лично Тухачевскому.
В архиве Граве сохранился ответ из Управления вооружений РККА, которым руководил тогда Уборевич. «Что касается устройства снаряда, – писал Ивану Платоновичу работник Технического штаба начальника вооружений, – то и по идее, и по форме исполнения они ничего не имеют общего с ракетой, описанной в Вашем патенте». Таким образом, Технический штаб начальника вооружений 3 сентября 1930 г. официально открестился от участия в работах по реактивной артиллерии.
Тогда что за реактивные снаряды 82-мм и 132-мм калибров были разработаны в 1930 г. и «успешно испытаны в присутствии Тухачевского в 1932-м»?
Зная приверженность Михаила Николаевича к безоткатным пушкам и его стремление пожать лавры создателя динамореактивной артиллерии, долженствующей будто бы прийти на смену классической ствольной, нетрудно понять, что это были крупнокалиберные динамореактивные пушки, а не ракетные снаряды, которые предлагал Граве. Поэтому представитель Технического штаба не кривил душой, когда категорически отрицал какое-либо сходство снарядов, разрабатываемых в ГДЛ, и ракет на бездымном порохе, предложенных Граве.
Возглавив Ленинградский военный округ, Михаил Николаевич, по всей видимости, решил по собственной инициативе развернуть работы по безоткатным пушкам силами ленинградских предприятий, зачисляя нужных работников в штат ГДЛ по совместительству.
Попытки Граве выяснить, что за снаряды разрабатываются в ГДЛ, окончились его арестом в 1931 г. Тем не менее, выйдя через полгода на свободу, Иван Платонович продолжал пропагандировать свою идею и 4 октября 1932 г. опубликовал в «Красной звезде» статью «Реактивный принцип в военной технике», где прозорливо указывал, что будущее принадлежит реактивному оружию.
Эта статья не могла пройти мимо внимания М. Н. Тухачевского, который был тогда заместителем наркома обороны по вооружению. И, возможно, она сыграла свою роль в том, что 21 сентября 1933 г. Михаил Николаевич издал приказ об организации Реактивного научно-исследовательского института.
Через месяц постановлением СТО эта организация, фактически еще не существовавшая, передается из РККА в ведение Наркомата тяжелой промышленности, где продолжает вести бытие только на бумаге до второй половины 1934 г. Становиться на ноги РНИИ начал только в 1935–1936 гг. Все это время Тухачевский в РНИИ не появлялся и работой его малочисленного коллектива не интересовался.
Переломным моментом в развитии советской реактивной артиллерии стал 1938 г., последовавший за снятием и арестом Тухачевского. В этом году РНИИ был преобразован в НИИ-3, где работы над безоткатными пушками были прекращены, а все силы брошены на создание ракетных снарядов на бездымном порохе, запатентованных Граве еще в 1926 г. Сам Граве в 1938 г. снова попал в заключение и, естественно, не мог принять непосредственного участия в разработке реактивных снарядов. Деятельность же НИИ-3 после привлечения к его работам Артиллерийской академии, Института химической физики и других учреждений Академии наук СССР увенчалась созданием 82-мм и 132-мм снарядов и залповых пусковых установок в 1939–1941 гг. Отсюда ясно, что неправильно связывать появление «катюши» с именем Тухачевского только на том основании, что он в 1933 г. подписал приказ об организации РНИИ, в недрах которого восемь лет спустя был создан первый опытный образец реактивной артиллерии.
Заметим, что заслуги И. П. Граве в создании реактивной артиллерии не были забыты. Выйдя из заключения в 1939 г., он издал капитальную пятитомную работу «Баллистика полузамкнутого пространства», полностью посвященную реактивному оружию. В 1942 г. эта монография была удостоена Сталинской премией первой степени в размере 200 тыс. рублей, которую Иван Платонович целиком передал в фонд обороны.
В 1927 г. в свет вышел трехтомный труд известного советского военачальника, впоследствии маршала Б. М. Шапошникова «Мозг армии», в котором анализировались принципы работы Генерального штаба.
«Современное военное дело настолько усложнилось, настолько быстро шагает вперед, – писал Борис Михайлович, – что необходимость идти нога в ногу с ним вынуждает к усиленной работе. Сутки современного начальника Генерального штаба не имеют излишествующих часов, а наоборот, в них чувствуется недостаток, ибо нагрузка велика».
Эти строки писались как раз тогда, когда во главе Штаба РККА стоял Тухачевский. Как же он нес бремя столь тяжкой должности?
Воспоминания людей, сталкивающихся тогда с Тухачевским по службе, как будто подтверждают его соответствие описанному выше представлению о начальнике Генерального штаба.
«С утра обычно Тухачевский ездил на всевозможные совещания, читал лекции, бывал в редакциях и издательствах, – вспоминал сослуживец Тухачевского В. Н. Ладухин. – Днем приезжал в Штаб и зачастую тут же запирался в кабинете, вызвав ближайших сотрудников. Потом час или два – общий прием. Вечера и ночи – опять штабная работа или доклад наркому. День был расписан до минуты». Ладухину вторил И. А. Телятников: «Дня не хватало. Он трудился по ночам».
Но близкие и родные Тухачевского, движимые самыми лучшими побуждениями, невольно рисовали в своих мемуарах совсем иную жизнь. Из этих воспоминаний видно, что начальник Генерального штаба вел рассеянную жизнь человека, державшего открытый дом, куда сходились художники и музыканты, где устраивались концерты, где засиживались за полночь за ужином, за чаем, за светскими беседами об искусстве. Сверхзанятый, казалось бы, начальник Генерального штаба находил время, чтобы часами просиживать за изготовлением скрипок, показывать гостям свои коллекции, экспериментировать с облучением дерева ультрафиолетовыми лучами, с разработкой морилок и лаков. Он даже собственноручно написал «Справку о грунтах и лаках для скрипок».
