После этого пробега машины еще некоторое время работали на островах Самуила, потом они были погружены на пароход и в навигацию 1934 года доставлены в бухту Нордвик, где использовались при разгрузке бурового оборудования и снаряжения и доставке грузов от берега к месту складирования. Всего за сезон 1933/34 года вездеходами на зимовке было перевезено 2600 тонн разных грузов и проделано в общей сложности 7000 километров. Моторы работали без ремонта 1800 часов. Из этого по существу первого опыта использования вездеходов в Арктике выяснилось, какую роль автотранспорт будет играть в деле промышленного освоения советского Севера. В настоящее время они получили там самое широкое применение в научно-исследовательских и поисковых горно-разведочных работах, на полярных станциях и для хозяйственных нужд местного населения.
К нам на базу прибыл нежданный гость — Журавлев. Он ехал на собаках с охотничье-промысловой базы в бухте Марии Прончищевой на станцию Челюскин за врачом, так как у них на базе были больные. Наша зимовка для него явилась полной неожиданностью. Он был уверен, что пароход "Правда" и вообще весь Ленский караван давно в Архангельске. Поэтому, следуя на Челюскин, он крайне удивился, увидев в море зимующие суда, а на острове новую полярную станцию. О жизни на их базе он рассказывал скупо: промысел песца нынче неважный, но моржа много, добыл уже более полусотни. Говорил, что среди больных есть заразные и это создает у здоровых беспокойство и отчуждение.
Обсудив все с Лавровым, которому была подчинена и охотничье-промысловая база, решили отправить туда врача Урванцеву. У нее уже был опыт полярных зимовок. Журавлев приехал на упряжке из 14 отлично выезженных собак и обещал доставить на базу за два дня, хотя туда было не менее 250 километров. Поехали они не берегом, а сушей — так ближе. Груза набралось много: Журавлев попросил кое-что из слесарного инструмента, канцелярские принадлежности и разные хозяйственные вещи. Кроме того, взяли палатку, спальные мешки. Нарты оказались перегруженными, поэтому корма собакам взяли всего на один день, рассчитывая на полпути захватить тушу медведя, которого Журавлев убил по дороге. Выехали при ясной, сравнительно тихой погоде. Собаки со свежими силами бежали легко, так что на ночевку стали, пройдя 85 километров по одометру. На другой день погода резко изменилась. Температура понизилась до 30 градусов, спустился густой морозный туман, видимость была полкилометра и меньше. Тем не менее поехали дальше, надеясь на способность Журавлева ориентироваться в любой обстановке. Однако тушу медведя найти так и не смогли, вероятно, ее занесло снегом. Прошли 65 километров, и пришлось разбить лагерь.
К утру несколько потеплело, но задула пурга. Тем не менее надо было ехать. Одеваясь в палатке, Журавлев выронил из кармана компас, и из него выпали на снег стекло и стрелка. Искали, поморозили руки, но так и не нашли. Без компаса ехать невозможно. Надо было еще раз отогреть руки и продолжить поиски. Перебрав весь снег в палатке, стрелку и стекло все же нашли. Можно было двигаться дальше, хотя пурга не стихала. Голодные собаки еле тянули, тем более что им приходилось бежать навстречу ветру, который дул с юга. К вечеру пурга усилилась, собаки выбились из сил, пришлось остановиться, пройдя всего 43 километра. Подкормили собак мясными консервами, галетами и печеньем, что имелось в качестве неприкосновенного запаса. Себе поджарили крошки галет в пустой банке из-под консервов и, полуголодные, забрались в спальные мешки пережидать пургу. Собаки скулили и выли от голода. К утру пурга стала слабеть, решили ехать дальше. Часа через четыре выбрались к морю и вскоре подъехали к месту, где на берегу было сложено мясо моржей, приготовленное на приваду песцам. Остановились, чтобы отдохнуть и как следует накормить собак. Отсюда до базы 25 километров. Оставив палатку и весь багаж, на "легкой санке" быстро добрались до базы. Здесь был выстроен хороший, просторный дом, где помещались 10 человек промысловиков, из них четверо с женами и детьми. Всего 21 человек. Каждая семья имела отдельную комнату. Казалось, все хорошо. Однако в результате неправильно организованного питания, отсутствия в рационе свежего мяса, которого, кстати сказать, у зимовщиков было в изобилии, злоупотребления консервами — наиболее удобной, но маловитаминизированной пищи — у некоторых появились признаки авитаминоза — кровоточащие десны. Развитие авитаминоза некоторыми воспринималось по незнанию за проявления венерических болезней. Такие люди были лишены права ходить на кухню и готовить себе пищу.
Елизавета Ивановна прежде всего провела тщательный медосмотр всех зимовщиков и затем устроила общее собрание, где рассказала о результатах осмотра. Она заявила, что венерических болезней ни у кого не обнаружено, а то, что за них принималось, представляет собой цинготные явления, обусловленные односторонним неправильным питанием. В разъяснение сказанного врач прочитала лекцию о венерических болезнях и о цинготных заболеваниях. Прожила она на базе 11 дней, налаживая порядок и коллективное питание. По вечерам читала лекции по элементарной санитарии и гигиене, столь необходимым на полярных зимовках. Эти беседы вызывали многочисленные вопросы, оживленный обмен мнениями, споры, что способствовало в значительной мере разрядке той атмосферы, которая создалась на зимовке. В обратный путь тронулись на двух упряжках. Вместе с Сергеем поехал его брат Иван. Корма собакам на этот раз было взято достаточно. В первый день при хорошей погоде сделали больше 100 километров, однако ночью началась пурга, пришлось отсиживаться в палатке целые сутки. Потом стихло, но в свеженанесенном снегу собаки местами тонули с головой. В результате за 8 часов езды прошли всего 40 километров. В ночь снова пурга, да какая! Палатка гудела, временами ее полотнища щелкали со звуком ружейного выстрела. Однако отсиживаться все же было можно. Корм собакам был, да и себе продовольствия взяли достаточно. Наконец через два дня прояснило, даже выглянуло солнце, и путники тронулись дальше. По дороге произошла неожиданная встреча с самолетом У-2. Упряжки остановились, а рядом сел самолет. Это был Лавров. Не имея сведений с охотничье-промысловой базы, решил вылететь туда сам. Разбили палатку, попили чаю все вместе по полярному обычаю и "разошлись": Лавров полетел к пароходам, а упряжка двинулась дальше, до базы было еще километров 50.
Вскоре у мыса Фаддея Журавлев увидел бредущую по льду медведицу с медвежонком. Не стерпело его сердце. Живо сбросив с нарты весь груз, налегке помчался вдогонку. Несмотря на пройденный путь и усталость, собаки мчались, как бешеные, и скоро Журавлев вернулся с тушей убитого зверя, а медвежонка привез живым. Он был еще маленький, не больше собаки. Братья Журавлевы быстро справились с тушей. Медвежонок не отходил от шкуры матери. Его так и посадили на нарту со шкурой, и он ехал без привязи. Проехали еще часа три; до базы, по расчету, должно было быть уже недалеко, но вдруг опять сгустились тучи, задуло, ничего не видно. Пришлось остановиться и ждать хотя бы небольшого прояснения. Ехать опасно, можно было проехать мимо базы и пароходов и не заметить их. Пурга, к счастью, скоро стала слабеть. Журавлев вылез из палатки и в момент затишья увидел перед собой, всего в двух километрах, стоящие пароходы. Живо запрягли собак, и черед десять минут были уже на нашей базе.
