Внезапно на смену весне пришло лето. Всего за несколько дней жара стала невыносимой. Юлиан надеялся, что эта напасть продлится недолго, потому что местные жители заверили его, что засуха наступает не раньше середины июля.
Войско покинуло ту узкую борозду, которую река за тысячелетия прорыла в месопотамском иле. Оно ступило на пологий склон и двигалось теперь по безводному плато, простиравшемуся в бесконечность. Юлиан скакал впереди войска вместе со своим врачом Орибасием и небольшой группой командиров. Они скакали, устремив взгляды на горизонт в надежде увидеть армию Шапура. Но ничего не видели. Казалось, парфянская конница испарилась…
Войско заночевало в пальмовой роще, где солдаты смогли вдоволь напиться воды и освежиться. Их моральный дух, упавший было при сожжении флота, начал восстанавливаться. Командиры объяснили им: поход в пустыню будет коротким и они скоро вернутся назад.
На следующее утро они отправились в путь с первыми лучами солнца. К полудню жара стала невыносимой. Местность вокруг постоянно изменялась. Островки пальм становились все более редкими; расстояние между колодцами все увеличивалось. Вскоре исчезли последние растения. Вместо потрескавшейся земли под ногами оказалась смесь песка и мелких камешков, обжигавшая ноги даже сквозь подошвы обуви.
В это время два человека из вспомогательного конного отряда проскакали вдоль колонны, разыскивая Юлиана. Они сообщили, что едва войско ушло, гарнизон Ктесифонта вышел из стен города и предал огню окружавшие город пшеничные поля. Весь урожай сгорел. Долина, в которой два дня назад стояли лагерем римские легионы, превратилась в море огня.
Юлиан лишь пожал плечами, услышав эту весть. Он не собирался до осени возвращаться в Ктесифонт. Если жители города решили по собственной воле обречь себя на голод, то это их дело. Тем быстрее падет город, когда он вернется и осадит его…
Долгие дни армия шла на восток, все глубже проникая в иранскую пустыню. Отражающиеся от песка солнечные лучи слепили глаза, а массы горячего воздуха, поднимавшиеся от земли, застилали горизонт.
Вскоре солдаты уже не видели вокруг себя ничего, кроме пылающей пустоты. Песок скрипел под их ногами, как ковер, сотканный из обожженной земли, а небо казалось почти черным.
Вскоре стали подходить к концу запасы воды. К усталости добавилась жажда. По счастью, они наткнулись на нечто вроде артезианского колодца. Его теплая и коричневатая вода стекала в небольшой водоем. Люди бросились к воде, как сумасшедшие, и ничто не могло их остановить. Юлиану пришлось применить драконовские меры, чтобы добиться справедливого распределения драгоценного питья среди всех отрядов. Казалось, солдаты потеряли голову. Двое из них поссорились из-за бурдюка с вонючей водой, и ни один не желал уступить, так что обоих пришлось убить на месте ударом меча.
Затем стала ощущаться нехватка продовольствия. Юлиан был вынужден уменьшить дневной паек. Чтобы подать пример другим, он сам ограничивался двумя чашками крупы в день. Разведенная в небольшом количестве воды, она представляла собой отвратительно пахнущую жижу. Аммиан пишет, что «на нее не позарился бы даже слуга, работающий в конюшне».
Войско шло дальше, но его силы таяли. Чтобы сэкономить пищу, пришлось пожертвовать лошадьми. Люди вскрывали им вены и пили кровь. Она была горячей и вязкой. Потом они разделывали туши и сушили мясо. Однако мясо быстро становилось жестким, и к тому же его нельзя было долго хранить.
Жара становилась нестерпимой. Солдаты больше не могли идти в доспехах, металлические части которых обжигали им бока. Они срывали их и бросали в пустыне. Потом настал черед шлемов, сжимавших им виски огненным обручем. Их тоже побросали. Жар солнца был ужасен. Можно сказать, солнце уже не источало лучи света, а изливало струи раскаленного металла.
Поскольку все лошади были перебиты, людям пришлось волочить телеги на себе, а это требовало дополнительных усилий. Все жестоко страдали, но тяжелее всего приходилось галлам и германцам, непривычным к такому жаркому климату. Даже пастухи-кочевники, которых они встретили в пути, не осмеливались выходить из палаток, боясь солнечного удара, и утверждали, что в этих местах с незапамятных времен не случалось такого лета.
У солдат воспалились веки, потрескались губы, язык стал сухим, как пергамен. Некоторые из них, получив солнечный удар, валились наземь у края дороги и больше не вставали. Другие, охваченные приступом безумия, с криком бросались бежать. Но не пробежав и сотни шагов, в свою очередь падали на землю.
Юлиан тоже шел пешком, потому что был вынужден убить своего коня. Он испытывал невероятное сострадание к несчастным воинам. Время от времени он подходил к ним, чтобы поддержать их дух.
— Возвращение назад ничего не даст, — разъяснял он. — Парфяне сожгли всю долину Тигра. Спасение впереди и только впереди. Скоро мы придем в более благоприятные места и в изобилии найдем там еду и воду. Тогда, подкрепив свои силы, мы одолеем парфян!
Он говорил с солдатами ласково, но твердо, заверяя, что они приближаются к цели, и умоляя сделать последнее усилие. Казалось, в его словах заключалась какая-то сила, придающая людям мужество, потому что, едва заслышав его голос, солдаты подтягивались и шли дальше.
Сам Юлиан, шедший впереди своей армии, казалось, легче других переносил это испытание. Но глубокие морщины, избороздившие его лицо, свидетельствовали о том, что он тоже страдает. Несмотря на то, что его выносливость вошла в легенду, его поддерживала скорее всего не физическая сила, а упорная, страстная, непоколебимая вера…
Истоки Солнца! Чтобы придать себе мужества, он пытался представить их себе. Наверное, это место, где никогда не наступает ночь, день идет за днем или заря рождается из зари, где Восток и Запад сливаются в единую субстанцию.
Но зачем беспокоиться и гадать? Он скоро придет туда и увидит то, что до него не видел никто из живущих: он увидит, как Гиперкосмическое солнце порождает Солнце видимое посредством равномерных и продолжительных пульсаций…
— Взгляни на своего сына, Гелиос! — бормотал он. — Я подчиняюсь твоим приказам, я иду по твоим следам. Я до конца останусь верен тебе и не поддамся слабости! Если будет нужно, я пройду сквозь огонь, чтобы прийти к тебе!
Похоже, он и впрямь шел сквозь огонь, ибо все вокруг — и земля, и воздух, и небо — были сплошным пеклом. Выцветшие римские знамена безвольно повисли на древках, и такая декорация в стиле Апокалипсиса придавала оттенок жестокой иронии начертанному на них девизу: Soli Invicto! О нет! Солнце было не просто непобедимым. Оно достигло полного триумфа. Казалось, оно хотело доказать людям безграничность своей разрушительной силы. Оно с безразличием смотрело, как они умирают, словно желая наказать их за то, что они осмелились посчитать себя равными ему. Скоро ничего живого не останется на земле: солнце пожрет, сожжет, спалит все! Некоторые легионеры угрожали солнцу мечами, выкрикивая дикие проклятья. Они испытывали к нему столь сильную ненависть, что погасили бы, если бы смогли…
