— С вами работали и женщины?
— А как же. К примеру, наши разведчицы, очень красивые девушки, Гелена и Боришка посещали рестораны, завязывали знакомства с немецкими офицерами, добывали ценную информацию, оставляя «на память» мины с часовым механизмом. Спустя несколько месяцев их вычислило и схватило гестапо. Им организовали очную ставку с уже арестованным разведчиком Яном Колено. Но они, несмотря на жесточайшие пытки, его не выдали. Гестаповцам все же удалось изобличить их как исполнителей диверсионных актов. Девушкам грозила казнь. Все мои диверсанты были задействованы в их спасении. Мы подкупили охранников, и таким образом Гелена и Боришка были спасены. А Ян Колено был депортирован в Брно, и мы не смогли ему помочь. Немцы его расстреляли.
Большое мужество, отвагу и находчивость проявляла наша разведчица Женя Редько. Кроме акции по проникновению в фашистскую службу безопасности в Братиславе и постоянному приобретению там крайне необходимых нам для оперативной работы документов и бланков, она участвовала также в дерзких операциях, в результате которых нам удалось захватить рад старших фашистских офицеров и предателей.
— Могли бы вы рассказать хотя бы об одном таком эпизоде?
— Могу. Как-то мы получили задание добыть в качестве «языка» немецкого штабного офицера для 2-го Украинского фронта. Женю Редько должным образом экипировали, снабдили соответствующими документами (паспортом, пропуском) и вместе с разведчиком-словаком Войтом Свободой послали в Злате Моравце, предварительно разработав им надежную легенду. В ресторане Женя начала заигрывать с немецким оберстом (полковником). Станцевав с ним несколько туров, девушка заявила, что ей пора возвращаться домой, потому что ее тетушка будет волноваться. Изрядно подвыпив, оберст Курт Гартман начал приставать с любезностями. Закончилось тем, что он «уговорил» девушку разрешить сопровождать ее домой, в местечко Недановце. Там мы и захватили его вместе с двумя солдатами и водителем.
Под крышей «невозвращенца»— Александр Пантелеймонович, а где вы встретили День Победы?
— В Братиславе.
— Чем вы занимались после войны?
— В декабре 45-го, поскольку я воевал в Словакии и знал язык, меня после стажировки в МИДе послали в качестве вице-консула СССР в Братиславу.
— Вы были резидентом?
— Да. А дипломатическая должность была не более чем прикрытием. Но вице-консулом я был всего два месяца. Потом генконсул Демьянов уехал в Москву, а я был назначен на его должность.
В феврале 48-го там произошла мирная социалистическая революция. Я был в ее водовороте.
Потом, во второй половине 1948-го года, меня отозвали в Киев, а оттуда направили в Берлин. В Германии, при проведении оперативных мероприятий, я действовал под крышей «невозвращенца».
— Но вы же, наверное, были не только нелегалом-«невозвращенцем», но и одним из организаторов разведки…
— Наше разведуправление было размещено в пригороде Берлина — Карлхорсте, в доме, где в мае 45-го года Жуков и представители западных союзников принимали капитуляцию гитлеровского командования. Оттуда мы «доставали» Австрию и Западную Германию.
— Вас, наверное, тогда очень интересовал Мюнхен?
— Совершенно верно. Ведь там обосновались в то время все важнейшие антисоветские центры.
Где-то в 1951 году из Нью-Йорка туда приехал Александр Керенский. Он хотел объединить все эти партии и организации в единый антисоветский центр.
Я хотел завербовать писателя Ивана Багряного— Генерал Судоплатов пишет, что во время приезда Александра Керенского в Мюнхен в Москве очень серьезно рассматривался вопрос о его ликвидации.
— Дело было так. Керенский собрал представителей всех этих организаций, но объединения не получилось — все перессорились… Особенно резкий отказ получил он со стороны украинских националистов. И поскольку его миссия оказалась неудачной, то и вопрос о его ликвидации перестал быть актуальным…
В качестве исторического курьеза хочу привести следующий: много лет спустя в Нью-Йорке встретились Александр Керенский с дочерью Сталина Светланой.
— Вы могли бы рассказать о своей работе против украинских националистов?
— С ними я почти не работал… Хотя был один эпизод. Я хотел завербовать известного писателя Ивана Багряного.
— Как это было?
— У него в Украине остались жена и сын, которых он безумно любил…
— И МГБ их не трогало?
— Нет, не трогало. Наоборот — всячески помогало, надеясь на то, что Иван будет работать на нас.
Мы взяли у его жены и сына письмо и передали его Ивану через давнего друга писателя — нашего агента по кличке «Доля», прибывшего из Украины. «Доля» встретился с Багряным, уговаривал, чтобы тот согласился помогать нашей стране. А за это Советский Союз берется его вылечить (Багряный страдал туберкулезом), хорошо обеспечить его семью. Багряный ответил примерно так: «Слухай, Дмитро, я ж тут голова Української народної ради… Ти їдь у Союз (видавати я тебе не буду!) і передай, що їхню пропозицію я прийняти не можу!».
Потом была еще одна попытка завербовать Багряного, но из этой затеи так ничего и не вышло.
Лаврентий Павлович называет нас поименно— В 53-м году умер Сталин. Это был шок и начало больших перемен в советской спецслужбе. Вам, наверное, особо запомнились те дни?
— Кончина Сталина вызвала страх и растерянность, в первую очередь, в правящей элите. Люди старшего поколения помнят, как Молотов, Маленков, Каганович и Берия в первые же дни после смерти Сталина из страха потерять власть объединили под своим руководством по несколько министерств и ведомств. Берия взял под свою «опеку» МВД и КГБ.
И теперь мне как бывшему сотруднику органов госбезопасности хочется сказать: нам очень не повезло с нашими высокими руководителями. Помню дифирамбы и восхваления в адрес Ягоды, ежедневно звучавшие по радио и в прессе, и вдруг… Открываю «Правду» и читаю заголовок крупными буквами: «Кровавый пес Ягода!».
Не успели мы оправиться от шока и смириться с «ежовыми рукавицами» и террором Ежова, как его объявляют «величайшим врагом народа» (таких врагов он успел наплодить и уничтожить миллионы), и пошло-поехало… Пришли к руководству Меркулов, Абакумов и другие, разделившие впоследствии судьбу Ягоды и Ежова, а в Украине — Мешик, Мильштейн и другие.
В начале июня 53-го в Берлин приехал один из ближайших соратников Берии Амаяк Кобулов. Нас собрали в знаменитом зале, том самом, в котором был подписан акт капитуляции. С речью выступил Амаяк Захарович. Суть его выступления: Лаврентий Берия вызывает нас в Москву для личного знакомства.
