Горделивое указание на айнзидельнские корни автора, закончившего университет и получившего ученую степень, звучит уже в названии базельского сочинения «Intimatio»: «Teophrastus Bombast ex Hohenheim, Heremita, utriusque medicinae doctor ac professor», что в переводе означает «Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, из Айнзидельна, доктор обеих медицин и профессор». Свое айнзидельнское происхождение Теофраст воспринимал так же, как его современник Эразм – свое происхождение из Роттердама.
В «Парагрануме» автор уже довольно агрессивно подчеркивает свое происхождение: «Как вам нравится этот странник? Как вам нравится дремучий осел из Айнзидельна? Какие чувства возникают у вас? Готовы ли вы к диспуту? Почему же вы не начинаете?» (VIII, 65). Здесь и в других сочинениях Гогенгейма за ироничным отношением автора к ругательствам в свой адрес скрываются гнев, разочарование и тяжелое чувство одиночества. По мнению его противников, постоянные напоминания о происхождении из лесных дебрей Швейцарии должны были уязвлять Гогенгейма и выводить его из равновесия.
В «Большой хирургии» мы читаем: «До сих пор я неизменно говорил на своем родном языке, который не богат риторическими красотами и не отличается изысканностью. Но это язык моей родины. Ведь я происхожу из Айнзидельна, швейцарской земли и думаю, что моя манера изъясняться не должна никого раздражать» (X, 199). В апологетической работе, написанной им в Каринтии, он также ссылается на свое происхождение: «Меня трудно называть утонченным человеком. Утонченность не входила в мое воспитание и не соответствовала самому характеру моей родины. В детстве нас не поили медом, не кормили финиками и мягким пшеничным хлебом. Мы пили молоко, а ели сыр и хлеб из грубой муки. В этих условиях трудно вырастить утонченных юношей. Человек в течение жизни продолжает вести себя сообразно привычкам, выработанным в юности. Одни выросли в теплых, уютных комнатах, носили мягкие, легкие одежды, а мы были воспитаны среди еловых шишек. Возможно, поэтому мы плохо понимаем друг друга» (XI, 152).
Конструируя матрицу своей родины, ироничный патриот и одновременно гражданин всей Европы восторженно отзывался об «эрцгерцогстве Каринтия, которое стало моей второй родиной и в котором 32 года жил мой отец. Он умер здесь и здесь же был похоронен» (XI, 4). Он восхищается Каринтией и приписывает ей те качества, которые, по его же собственному признанию, не свойственны Швейцарии. Жители этой земли «превзошли в искусстве прочих немцев» (XI, 11). В данном случае Гогенгейм имеет в виду не австрийскую школу искусства, а изучение свойств металлов, способы разведения серы и исследование камней. В то время неподалеку от Виллаха находились горнорудные разработки Блейберг и Патернирон, где добывали свинец, железную руду, цинк, а также сульфаты и благородные металлы. Возможно, что именно здесь Теофраст познакомился с горным делом, хотя нельзя исключать и другие гипотезы. Мы вообще не можем с точностью определить, где юный Гогенгейм получил начальное и среднее образование. Можно предположить, что он выучил латынь в монастырской школе святого Павла в Лаванттале, а затем, как и прочие жители Виллаха, отправился в Венц для изучения семи свободных искусств. Помимо нескольких духовных лиц, у которых Гогенгейм брал частные уроки, он в «Большой хирургии» пишет и о процессе познания им алхимической премудрости. Среди своих учителей он называет тирольского владельца рудника Зигмунда Фюгера из Шваца «вместе с бесчисленным количеством его лаборантов», которые, будучи «алхимиками», делились с любознательным учеником «своим опытом» в этом искусстве (X, 354). Открытым остается и вопрос о времени обучения Гогенгейма. К сожалению, мы не можем установить, получил ли он образование в юности или умножал свои знания в более поздние годы. Очевидно лишь, что познания в области химии и умение разбираться в свойствах таких металлов, как цинк, сурьма, мышьяк, кобальт и ртуть, он приобрел благодаря уже упомянутому общению с горняками. Им же Гогенгейм обязан умением разбираться в специфических болезнях металлургов, плохо исследованных в галеновской медицине. Среди них – горная болезнь, отравление ртутными парами, болезнь анкилостомы и другие. Эти недуги подробно разбираются в книге «О горной болезни и других болезнях горняков» (1567), изданной иезуитами в Биллингене.
Юношество, годы странствий и обучения Теофраста фон Гогенгейма, связанные с отцовским Виллахом, который в это время служил ему главным пристанищем, окутаны туманом. Наши знания об этом периоде его жизни основываются преимущественно на многочисленных картах путешествий Парацельса, которые пользуются дурной славой у серьезных исследователей. Мы не имеем достоверных сведений о так называемых большом и малом путешествиях Парацельса и не можем выстроить четкую последовательность учебных заведений, которые удостоились чести принять в своих стенах будущего ученого. Согласно шутливому замечанию Базилио Телепнефа (1886–1963), генерального консула Гондураса и Никарагуа в Швейцарии и увлеченного парацельсиста, Гогенгейм обошел за это время не только земное пространство, но побывал также на Луне и других планетах. Вероятно, руководствуясь именно этим принципом, составители многочисленных карт путешествий Парацельса с легкой руки заносили туда все известные им города и веси. [267] Эти карты тяжелым грузом лежат на бесчисленных публикацях о Парацельсе, вышедших за последнее время. Против них выступали, в частности, такие первоклассные знатоки источников о Парацельсе, как Карл-Хайнц Вайманн и многие другие. [268] Глядя на состояние источниковедческой базы, можно сказать, что, если бы мы имели о жизни Гогенгейма хотя бы одну тысячную всех тех сведений, в которых описываются подробности биографии Гете, это могло бы стать прорывом в парацельсистике. Мы хорошо осведомлены о жизни Эразма, Лютера, Цвингли, Вадиана и других современников Парацельса. На этом фоне здание биографии Гогенгейма выстраивается нами на песке.
То немногое, что мы знаем о годах обучения Гогенгейма, основывается на трех замечаниях, сделанных автором. По его словам, во время своих странствий он побывал во многих университетах. Очевидно, что имя бродячего школяра вряд ли заносилось в списки учащихся. Обширные знания и гуманистическая образованность Гогенгейма не вызывают сомнений. Защита им докторской диссертации в университете Феррары и титул доктора обеих медицин показывают, что он ценил образование в гуманистическом духе не меньше, чем кичился своей простотой и грубостью.
Высказывания Гогенгейма о высших учебных заведениях четко делят на негативные и позитивные. Он пишет о том, что «побывал во многих высших школах – как немецких, так французских и итальянских». При этом он «везде пытался докопаться до основ медицины» (X, 19). В то же время профессорский состав многих университетов не пробуждал в беспокойном студенте добрых чувств. Вспоминая о Тюбингене, Гейдельберге, Вене, Лейпциге, Ингольштадте, он пишет о «докторах-дуболомах» (VIII, 49). Это высказывание Гогенгейма нелегко дифференцировать, особенно если мы вспомним, что Вильгельм фон Гогенгейм также получил образование в некоторых из перечисленных выше учебных заведений. Впрочем, нельзя исключать и того, что почтенный отец Теофраста не менее критично отзывался о своих бывших профессорах. Вряд ли юный Гогенгейм следовал всем ученым рекомендациям французских и немецких профессоров, академичным тоном излагавших накопленные ими знания с высоты университетских кафедр. Он замечает, что лишь в самом начале обучения «придавал большое значение древним текстам, обращался с ними, как с Евангелием», и называл «высшие школы величайшим украшением немецкой и всякой другой нации». Для полноты изложения следует отметить, что многие университеты того времени славились не только умением своих профессоров вести схоластические споры. Так, в парижской Сорбонне на высоком уровне преподавалась анатомия, лекции по хирургии и другим практическим предметам читались не на латыни, а на французском языке, а табу на вскрытие трупов уже более не действовало. [269] Удивительно, но свободное вскрытие трупов, которое, с нашей точки зрения, было прогрессивным явлением, вызывало недовольство Гогенгейма. В санкт-галленском сочинении «Парамирум» он называет врачей, занимавшихся вскрытием трупов, «немецкими простофилями», которые «копаются в дерьме и трупах, а затем разрезают тело на кусочки». Гогенгейм, воспринимавший анатомию как парахимический феномен, изучал ее с принципиально других позиций. Его больше интересовали процессы «образования камней» (IX, 139) внутри человеческого организма, чем препарирование трупов. В своей «Книге о нимфах» Гогенгейм, проводя аналогию между анатомией человека и свиньи, защищает консервативные галеновские концепты, от которых парижские анатомы и многие другие доктора уже начинали постепенно отказываться. Теофраст фон Гогенгейм, представитель альтернативной медицины, в чем-то даже отставал от достижений схоластической науки. Целостная медицина, которую этот чудаковатый врачеватель возводил на пьедестал, не оставляла времени для практической анатомии.
