3-я рота 502-го батальона под командованием гауптмана Леонардта была выведена из России и расположилась в Зеннелагере. Рота получила новый «королевский тигр» и готовилась к сражениям. Я нашел там свою все ту же команду вместе с обер-фельдфебелем Дельцайтом, который продолжал руководить ей с прежней энергичностью. Я также увидел прежние знакомые лица в боевых подразделениях. Обер-фельдфебель Цветти был там командиром танка, а лейтенант Рувидель — командиром взвода. Как же я был бы счастлив, если бы был переведен в свою старую команду, потому что еще была надежда, что эта рота будет отправлена обратно с батальоном на Восточный фронт. Однако командир запасного батальона похоронил эти планы. Он уже был сыт мной по горло.
К вечеру все пошло совершенно наперекосяк. Все в батальоне жили, руководствуясь сомнительным лозунгом: «Воюйте в свое удовольствие! Мир будет ужасен!»
Такая безнравственность и все бессмысленные сборища по принципу «После нас хоть потоп» были мне в высшей степени отвратительны. Я не единственный так думал о том, как проводились эти сборища, но наш круг был относительно невелик. Во всяком случае, мне было ясно, что я долго не задержусь в Падерборне. Надвигалась мрачная тень катастрофы.
Гауптман Шерр был командиром 512-го истребительного батальона «ягдтигров». Я был благодарен ему за то, что он принял меня в качестве командира роты. Мне пришлось разочаровать раненых из своей старой роты. Хотя эти люди и лежали, ничего не делая, их перевод на фронт был категорически запрещен командиром батальона пополнения. Я сожалел, что не имел возможности оставить у себя этих людей, верных и испытанных в боях. В результате предпринятых мной неимоверных усилий, наконец, удалось взять Лустига в качестве личного шофера.
Ситуация с нашим оснащением была довольно сложной. «Тигры» для батальона прибыли с базы Гинденбург в Сан-Валентине, неподалеку от Линца, в то время как пушки доставлены из Бреслау. Однако русские уже продвинулись дальше этого места, поэтому мы смогли оснастить пушками тридцать «ягдтигров». Каждая рота получила только 10 машин. В конечном счете этого оказалось достаточно, поскольку мы все равно не смогли найти экипажи для большего количества танков. Боеприпасы подвезли из Магдебурга. Команда подвозчиков боеприпасов имела радиосвязь, чтобы докладывать о каждой остановке. Настолько важным для Верховного командования было наше участие в боевых действиях! Танки перевозились по железной дороге до Падеборна. Роты сосредотачивались в Зеннелагере. У нас создавалось впечатление, что нас считали секретным оружием, которое все еще могло спасти Германию.
Поскольку детали машин складировались в Деллерсхайме неподалеку от Вены, мне приходилось совершать регулярные поездки за тысячу километров между Падерборном и Веной. В этом было мало приятного в темноте и при постоянных налетах авиации. И хотя я ехал с выключенными фарами, у нас была масса проблем с гражданским населением, которое было напугано. Но как бы я мог покрывать это расстояние, если бы я останавливался при каждом авианалете и ожидал отбоя тревоги?
В Касселе мне опять крупно повезло во время такой поездки. Мы были в центре города, когда вдруг загудели сирены. Все побежали в бомбоубежище. Мой гауптфельдфебель, который, к сожалению, совсем не был похож на гауптфельдфебеля Ригера, хотел во что бы то ни стало вылезти из машины и укрыться в бункере. Я не дал ему убедить себя и нажал на газ, чтобы поскорее добраться до окраины города. Мы едва успели миновать железнодорожный переезд, когда воздух стали рассекать бомбы наших «освободителей». К счастью, ковровая бомбардировка последовала поодаль и справа от нас. Вся часть города, где гауптфельдфебель хотел вылезти, лежала в руинах. Опять у меня сработало шестое чувство, и я почувствовал огромное облегчение, что не обратил внимания на просьбы своего гауптфельдфебеля.
Когда в Зеннелагере производилось опробование самоходных орудий, мы потерпели первую неудачу. Несмотря на свои восемьдесят две тонны, наш «ягдтигр» не желал вести себя так, как мы этого хотели. Только его броня была удовлетворительной; его маневренность оставляла желать намного лучшего. К тому же это было самоходное орудие. Не было вращающейся башни, а был просто закрытый бронированный кожух. Любой значительный поворот орудия приходилось осуществлять поворотом всей машины. По этой причине передачи и дифференциалы быстро выходили из строя. И такое чудище пришлось сконструировать не когда-нибудь, а в финальной фазе войны! Лучшая конструкция стопора по-походному для 8-метровой пушки нашего «ягдтигра» также была абсолютно необходима. Стопор приходилось отключать снаружи во время боевого контакта с противником!
Фиксировать ствол на марше по дороге было, конечно, необходимо. В противном случае держатели лафета изнашивались бы слишком быстро, и точный прицел был бы невозможен. Ко всем этим проблемам примешивался и тот факт, что танкист не мог чувствовать себя комфортно в самоходной установке. Нам хотелось иметь возможность поворачивать орудие на 360 градусов. Когда же этого не было, у нас не было чувства безопасности или превосходства, а скорее что кто-то нам дышит в спину.
Во время пристрелки штабс-ефрейтор Зепп Мозер установил цели на местности за городом. Родом из Пассау, он был человеком с крепким телом и золотым сердцем. Он служил во взводе технического обслуживания, который был выведен из России с 3-й ротой нашего батальона и реорганизован в Падерборне. Как только Зепп брался за дело, оно спорилось.
Мозер водил тягач. В то время как в мирное время он водил грузовик с пивом. Его жена занималась его перепиской, лаконично замечая, что если он будет это делать сам, то авторучка сломается в его руках. Я слышал от одного товарища, который снова встретил Зеппа в Пассау после войны, что тот был доволен. Он с гордостью отмечал, что каждую неделю получает 30 литров пива бесплатно. Тогда товарищ спросил его в изумлении, что же он делает с таким количеством пива. Ответ на этот вопрос был классическим: «Ну, когда мне не хватает, то, конечно, сверх этого приходится себе покупать!» Зепп Мозер отдавал себя целиком работе во время пристрелки самоходных орудий.
Мы все время мазали, так что нам это скоро до чертиков надоело. Наконец, техник артиллерийско-технической службы проверил, в чем дело, и тогда все пошло лучше. Мы обнаружили, что орудие из-за своей неимоверной длины настолько разбалтывалось в результате даже короткой езды вне дороги, что его регулировка уже не согласовывалась с оптикой. Это обещало много курьезных моментов — техника отказывала даже еще до встречи с противником!
