пиратская авантюра, задуманная ради того, чтобы досадить Испании, а не как великое первооткрывательское путешествие. Когда он закончил свой рассказ, Елизавета достала церемониальный меч, взмахнула им и игриво сказала, что сейчас «отрубит [Дрейку] голову».
Посвящение Дрейка в рыцари произошло совсем не так, как рассказывает популярная легенда, в которой Дрейк преклонил колени перед своей королевой на палубе «Золотой лани». На самом деле она передала церемониальный меч французскому посланнику, сеньору де Маршомону. С помощью этой уловки она надеялась погасить или хотя бы умерить негодование испанцев, которые пришли бы в ярость, узнав, что Дрейк произведен в рыцари. Де Маршомон прибыл в Англию, чтобы вести переговоры о браке между королевой и герцогом Алансонским, и если бы не надежда на союз двух королевств, то он вряд ли согласился бы выполнить просьбу Елизаветы.
Разомлевший от еды и возлияний капитан не без труда преклонил колено на палубе перед французским посланником. Елизавета наблюдала за ним с одобрительной улыбкой. Когда де Маршомон коснулся мечом правого и левого плеча Дрейка, с ноги Елизаветы соскользнула пурпурно-золотая подвязка. Она наклонилась, чтобы поправить интимный аксессуар, и французский посланник начал умолять разрешить «взять в плен» этот предмет, чтобы передать его некоему французскому дворянину, который, несомненно, будет хранить его как сокровище, но Елизавета кокетливо объяснила, что ей «больше нечем подвязать чулок». Так рыжеволосый пират стал сэром Фрэнсисом Дрейком.
6 апреля Мендоса сообщил о происшествии Филиппу II (в таких выражениях, которые гарантированно должны были привести короля в ярость). Он рассказал, что Дрейк присутствовал на «грандиозном пиршестве» с королевой, «более пышном, чем когда-либо видели в Англии со времен короля Генриха». Не оставалось никаких сомнений в том, что он пользовался ее особой благосклонностью. Мендоса продолжал: «И Дрейк получил титул “сэр”, якобы по причине купленных им земель, и преподнес ей большой серебряный сундук и осыпанную бриллиантами лягушку [в то время все дарили королеве изображения лягушек, намекая на ухаживания герцога Алансонского], и раздал 1200 крон офицерам королевы».
Вероятно, Мендоса надеялся, что эта сцена (по крайней мере, в том виде, как он ее описал) станет последней каплей, и Испания наконец начнет войну. Он даже позволил себе набросать военную стратегию противостояния Елизавете. Если она не вернет захваченную Дрейком добычу, король должен будет «приказать арестовать все английские товары». В противном случае, если позволить Елизавете оставить сокровища себе, «она сможет воевать с Вашим Величеством два или три года». А после заключения мира, предсказывал Мендоса, «все, что она сделала против вас, будет забыто». Но если у нее не останется средств, чтобы вести войну с Испанией, «ее пренебрежение к вам нельзя будет обойти вниманием».
Однако король никак не отреагировал – намного больше, чем война, его интересовала пшеница. «Если вы сможете уговорить английских купцов отправить сюда свой груз, они будут радушно приняты и обласканы, – писал он своему послу и прибавил: – Не спрашивайте об этом королеву, говорите прямо с купцами». Это звучало так, словно Елизавете I удалось запугать короля Филиппа II, правителя самой могущественной империи в Европе.
Став рыцарем, сэр Фрэнсис Дрейк взял себе герб девонской семьи Дрейк из Эша, утверждая, что состоит с ними в родстве. По правилам средневековой геральдики герб описывался следующим образом: «На серебряном поле виверна [двуногий дракон] с расправленными крыльями и завитым хвостом». В верхней части гербового щита рисунок выглядел так: «В правой половине рука натурального цвета, держащая боевой топор, чернь с серебром». Выглядело впечатляюще, но некоторые девонцы сочли, что выскочка Дрейк не имел права на эти гербы. Рассказывали, что как-то раз сэр Бернард Дрейк, решительно отрицавший притязания Фрэнсиса Дрейка на родство и на герб, столкнувшись с ним при дворе, «отвесил ему оплеуху».
Королеве Елизавете пришлось вмешаться. Чтобы примирить стороны, она пожаловала сэру Фрэнсису уникальный герб с морскими мотивами: «На черненом поле волнистая полоса между двумя серебряными полярными звездами», символизирующими Арктику и Антарктику, а в верхней части «корабль поверх земного шара, окруженный канатом, который удерживает рука, протянувшаяся из облаков». Еще выше был начертан девиз: Sic Parvis Magna («Великое начинается с малого»). На этом гербе тоже можно разглядеть отсылки к «червленой виверне» сэра Бернарда, но жаловаться было уже поздно.
Хотя Елизавета немедленно по достоинству оценила привезенное (украденное) Дрейком богатство, истинное значение его наследия стало очевидным не сразу. Некоторые утверждают, что его плавание, ни много ни мало, ознаменовало собой закат Испанской империи и рождение Британской империи. Однако Англии потребовалось еще много лет, чтобы закрепить свои претензии на морское господство.
Вскоре лавры Дрейка принялись оспаривать другие капитаны. Через два года после его возвращения Мартин Игнасио де Лойола, внучатый племянник святого Игнатия Лойолы, отбыл в кругосветное плавание на запад и завершил его в 1584 г. В следующем году он предпринял второе кругосветное плавание, на сей раз в восточном направлении. Этого предприимчивого священника считают самым путешествующим человеком того столетия. Затем в 1586 г. сэр Томас Кавендиш по прозвищу Мореплаватель отправился в кругосветное плавание по примеру Магеллана и Дрейка. Через два года он вернулся в Плимут и вскоре отправился в следующее кругосветное плавание, где и погиб на отдаленном острове Вознесения в 1592 г. в возрасте 31 года. Когда попытка повторить триумф Дрейка потерпела неудачу, стало ясно, что начертанные Джоном Ди планы Британской империи, опоясывающей весь земной шар, пока еще ближе к мечтам, чем к реальности.
Тем временем Дрейк решил озаботиться покупкой загородного дома, который стал бы наглядным подтверждением его богатства и статуса. Он остановил выбор на бывшем монастыре – Баклендском аббатстве, принадлежавшем сэру Ричарду Гренвиллу. Это мрачное, продуваемое сквозняками здание изначально строилось для монашеских аскез, а не для привыкшего к роскоши дворянства, но у него была интересная история, которая могла понравиться его новому владельцу. Основанное в 1278 г. цистерцианское аббатство (цистерцианцы в XI веке отделились от бенедиктинцев) существовало до тех пор, пока Генрих VIII не приказал упразднить все монастыри Англии, после чего было продано сэру Ричарду Гренвиллу-старшему, поэту и солдату, который вместе с сыном перестроил аббатство, превратив его в жилой замок. Последние этапы строительства происходили при его внуке, которого также звали Ричард Гренвилл, в 1576 г.
Поместье с землями, строениями, сельскохозяйственным оборудованием и всем прочим обошлось Дрейку в 3400 фунтов стерлингов. Сделка состоялась 1 декабря – в договоре указано, что покупку совершило лицо рыцарского звания. Мендоса, отслеживавший все передвижения Дрейка, сообщил об этом королю Филиппу II, чтобы проиллюстрировать, как высоко поднялся Дрейк. Условия сделки позволяли Дрейку владеть Баклендским аббатством в течение трех лет, после чего он мог продать его обратно Гренвиллу за ту же сумму.
