– Прошлой ночью поступил только один пациент, – сказал он, вглядываясь в рентгеновский снимок на мониторе. – Ничего интересного.
Ординатор сидел спиной к аудитории, откинувшись в кресле. Судя по всему, он пытался выглядеть крутым, но вместо этого напоминал неуклюжего подростка.
– Никогда так не говорите! – воскликнул я. – Вы кто, кстати. И кем хотите стать, когда вырастете? – стандартный вопрос, который я задаю всем новым стажерам.
– Хирургом-ортопедом, – ответил он.
– Сидите прямо и смотрите нам в глаза, когда говорите, – отчитал я молодого человека и объяснил, что медицинская карьера во многом зависит от того, насколько хорошо он будет преподносить себя и своих пациентов на подобных собраниях.
Повернувшись к старшим ординаторам, я спросил, согласны они со мной или нет. Те вежливо рассмеялись и утвердительно закивали. Я велел вразумленному стажеру рассказать о поступившем ночью пациенте.
Чуть смутившись, он повернулся к нам лицом.
– Это женщина семидесяти двух лет, которая дома упала в обморок.
Немного поколдовав с клавиатурой, он начал выводить на стену снимок мозга.
– Погодите! – прервал его я. – Давайте немного поговорим о пациентке, прежде чем смотреть на снимок. Знаем ли мы что-нибудь об истории болезни, в хорошей ли форме была пациентка, нуждалась ли она в помощи других людей? При каких обстоятельствах случился приступ?
– Судя по всему, она жила одна, осуществляла самообслуживание, передвигалась самостоятельно.
– Готовку тоже осуществляла сама? – не унимался я. – Может, еще и самоочищалась, как духовка? Попу она себе сама вытирала? Ну давайте же, говорите нормальным языком, а не как менеджер. Вы пытаетесь сказать, что за ней никто не ухаживал и она ходила без посторонней помощи?
– Да.
– Так что же произошло?
– Дочь пришла ее навестить и обнаружила на полу. Толком непонятно, сколько она там пролежала.
– Какова дифференциальная диагностика обморока среди пожилого населения?
Стажер перечислил множество причин этого состояния.
– А какова оценка по шкале комы Глазго?
– Пятерка.
– К черту числа! Они ничего не значат. Каково фактическое состояние пациентки?
– Глаза не реагируют на боль, никаких звуков и рефлексов.
– Так-то лучше, – одобрительно сказал я. – Могу себе представить, в каком она состоянии. Наблюдались ли у нее неврологические расстройства, когда вы осматривали ее прошлой ночью?
Он выглядел растерянным.
– Я не проверил.
– Так как же вы узнали, сколько у нее баллов по шкале комы?
– Мне сказал врач из местной больницы… – Его голос дрогнул.
– Надо было обследовать ее самостоятельно. Но, – добавил я, чувствуя необходимость сгладить удар, – вы же здесь, чтобы учиться.
Я повернулся к старшим ординаторам, которые наслаждались «ритуальным бичеванием» новичка.
– Кто дежурил вчера ночью?
Дэвид, один из старших ординаторов, чья шестилетняя практика подходила к концу, сказал, что вчера ночью неотложными случаями занимался он.
– У нее была левосторонняя гемиплегия, – пояснил он, – а также незначительный спазм шейных мышц.
– На какие еще возможные признаки субарахноидального кровоизлияния следует обратить внимание при осмотре?
– Может быть, субгиалоидное кровоизлияние в глазах.
– У нее было?
– Я не проверил. Наш офтальмоскоп пропал вечность назад…
Перед нами вспыхнул снимок мозга пациентки.
– Вашу ж мать! – заорал я, взглянув на него. – Какого черта вы вообще согласились ее принять. У нее массивное кровотечение в ведущем полушарии, ей семьдесят два, она в коме – мы ведь не собираемся ее лечить, не так ли?
– Видите ли, мистер Марш, – ответил Дэвид немного виноватым тоном, – в больнице, из которой ее направили, сказали, что ей шестьдесят два. Она работала лектором в университете. Очень умная женщина, как утверждает ее дочь.
– Что ж, больше она не будет умной, – заметил один из моих коллег.
– Так или иначе, – заключил Дэвид, – у нас были пустые койки, и администратор пыталась положить к нам пациентов из других отделений…
Я спросил, есть ли еще какие-нибудь новые пациенты.
– Онколог направил женщину с меланомой. – Тим, еще один из старших ординаторов, подошел к столу, чтобы сменить незадачливого новичка.
Он вывел на стену томограмму мозга, на которой обнаружились две бесформенные и явно неоперабельные опухоли. Множественные опухоли мозга практически всегда бывают вторичными, то есть с метастазами: они возникают вследствие различных видов рака других органов, например рака груди, легких или, как в данном случае, кожи. Их появление свидетельствует о начале конца, хотя иногда операция и может отсрочить смерть на год или около того.
– Сопроводительное письмо гласит, что она выпивает 140 порций алкоголя в неделю, – добавил Том.
Одна из сидящих в переднем ряду девушек-ординаторов быстро прикинула в уме.
– Получается две бутылки водки в день, – сказала она с некоторым удивлением.
– Восемнадцать месяцев назад ей уже удаляли опухоль мозга в другой больнице, – пояснил Тим. – А потом провели курс лучевой терапии. Онкологи хотят, чтобы мы сделали биопсию.
Я спросил, что он им ответил.
– Я сказал, что опухоли неоперабельные и необходимости в биопсии нет. Очевидно, что это метастазы меланомы. Они могут с тем же успехом поставить точный диагноз посмертно.
– Мне нравится этот позитивный настрой, – заметил коллега, сидящий рядом со мной. – Так что мы передадим онкологам?
– Пусть продолжает пить! – радостно крикнул кто-то с задних рядов.
Больше новых пациентов не было, и мы разошлись из комнаты для просмотра снимков, чтобы приступить к повседневной работе.
Я заглянул к себе в кабинет, чтобы захватить диктофон.
– Не забудьте снять галстук! – крикнула Гейл из своего кабинета.
Новый главврач – седьмой по счету с тех пор, как я стал старшим врачом, – уделял особое внимание принятому в Национальной службе здравоохранения дресс-коду, который излагался на двадцати двух страницах, и нам с коллегами недавно начали угрожать дисциплинарными взысканиями за то, что мы носим галстуки и наручные часы. Нет никаких свидетельств того, что галстуки и часы старших врачей хоть как-то способствуют распространению инфекций в больницах, однако новый главврач настолько серьезно относился к этому вопросу, что даже переодевался медбратом и, пока мы обходили палаты, следовал за нами по пятам, отказываясь говорить с нами, но делая подробные пометки. Он, впрочем, все-таки нацепил бедж главного врача – полагаю, на случай, если его попросят вынести чье-нибудь судно.
