Первоочередная реализация «противоминного» варианта была нежелательной потому, что именно от первого образца ждут наглядной демонстрации эффективности нового оружия. Поскольку минные поля могли быть смешанными (состоять из различных, в том числе механических мин), возможны были подрывы на облученных участках. Нареканий (пуст и несправедливых) в таких случаях было не избежать.
ЭМБП могли бы «прозвенеть» не при разминировании, а там, где роль электроники витальна, то есть — в наиболее маневренных видах боя. Если мины выходили из стоя на несколько минут, то совершенно иные — на четыре порядка меньшие (в сотни миллисекунд) длительности ослепления необходимы для срыва атаки ракеты класса «воздух-воздух». Плотности энергии РЧЭМИ, для такого применения требуются тоже меньшие. Еще более ценно, что, в отличие от зрелищно разлетающихся в разные стороны от самолета инфракрасных ложных целей, РЧЭМИ эффективно против ракет с любым принципом наведения, что тоже было подтверждено. Кроме уже продемонстрированного «Атропусом» преодоления активной защиты танка, можно было привести и другие примеры боевых ситуаций, в которых возможности ЭМБП проявились бы вполне:
— оборона корабля от низколетящей ракеты (при автоматической стрельбе малокалиберными ЭМБП в упрежденную точку моря перед ракетой с последующим короткозамедленным подрывом рикошетирующих снарядов, что сделало бы ракету «незрячей»);
— прикрытие боевых блоков МБР на конечном участке траектории (требуемая длительность временного ослепления канала подрыва противоракеты — десятки миллисекунд);
— защита от высокоточных кассетных суббоеприпасов, в фазе поиска ими цели — на ближних подступах к обороняемому объекту.
В ЦНИИХМ вести об экстренных работах вызвали неуместный восторг, хотя из моего доклада ясно следовало, что увеличения финансирования не предвидится. Похоже, руководство вообще не воспринимало ситуацию адекватно: Хавеяшев, в числе других директоров институтов, подписал письмо правительству о трагическом положении в военной науке, обосновав необходимость многократного увеличения финансирования. Бедняжка восхищался своей и своих коллег смелостью, пребывая в твердой уверенности, что финансирование со дня на день будет увеличено. Все эти потуги выглядели наивно, потому что примерно в это же время Самый Главный, посетив танковое производство, поделился с окружившими его работницами: «Да кому нужны ваши танки? Они сразу пойдут в переплавку!»
Пополнялась коллекция анекдотов и в ЦНИИХМ. Вездессущий энергично лоббировал интересы представителей своего ведомства, понабравшихся знаний во время организованных Хавеяшевым экскурсий. На вопрос, как будут оплачиваться предлагаемые работы, последовало попурри об опасностях незримой службы.
Аргументация не выдержала столкновения с логикой: в ЦНИИХМ трагических случаев насчитывалось предостаточно, но мысль о том, что надо оплачивать тройной риск работы (с ВВ, высоким напряжением и излучением) в недостаточно охлажденную голову не приходила. И тогда поднаторевший в незримых схватках как в лужу пернул: «А вы поставляйте (на невидимый фронт) часть изделий, которые делаете для ГРАУ, а армейцам скажите, что они недостаточно заплатили!». Пойти на неизбежный скандал с заказчиком, пусть несвоевременно и недостаточно, но все же финансировавшим работы, и тайно сделать другому заказчику все бесплатно — действительно было сильным предложением. В то время моя зарплата в ЦНИИХМ (даже — с учетом и надбавки за степень доктора наук) лишь на несколько рублей превышала стоимость «единого» месячного проездного.
5.23. «Женераль Жо». Первые разрывы реактивных гранат
Сборник трудов конференции «Евроэм-94» был издан с опозданием, но, когда это произошло (в феврале 1995 г.) ЦНИИХМ был завален факсами, пришедшими из разных стран, с предложениями о сотрудничестве по тематике ЭМБП. Хавеяшев с робостью воспринял неожиданную известность института, а Вездессущий преисполнился сознанием собственной значимости и заявил, что «интересы государства требуют, чтобы все технические решения были защищены патентами». Его знания в области патентного права вполне соответствовали научным и ответ: «Это возможно. Осталось определить, кто оплатит экспертизу и поддержание патентов, уж не ваша ли служба?» — вызвал шок.
21 апреля в ЦНИИХМ прибыла первая зарубежная делегация, возглавляемая Лэрри Альтджильберсом, которого я знал еще по конференции Мегагаусс-5. Директор разыграл психологический этюд, опоздав минут на 15 и неожиданно заорав: «Я же предупреждал, чтобы никаких сведений не давать!», хотя переговоры еще не начались и все сидели молча. Расчет делался на демонстрацию командной интонации и степени тренировки голосовых связок, потому что по-русски гости не понимали, а по-английски Хавеяшев был в состоянии изъясняться примерно так же, как «женераль Жо»[90] — по-французски.
Как и все люди, более старающиеся «казаться, чем быть», Хавеяшев был непоследователен и разрешил гостям сфотографировать все экспериментальные образцы, по его распоряжению доставленные на встречу. Спустя несколько лет наши гранаты можно было увидеть на постерах американского Командования стратегической и космической обороны (рис. 5.45).
…В июльской серии «Атронус» показала хорошие результаты, о чем, помимо данных спектрометрических измерений, свидетельствовали и взрыватели неконтактных мин: находясь в нескольких метрах от точки попадания гранаты, они на 5-10 минут выходили из строя. С гранатами калибром 105 мм были проблемы, что естественно: довольно сложные заряды, которыми они укомплектованы, впервые подвергались воздействию значительных стрельбовых перегрузок.
Между тем, все более высокопоставленные иностранные визитеры домогались посещения ЦНИИХМ: 4 сентября пришел факс с просьбой принять делегацию Командования стратегической и космической обороны, во главе с директором, M. Лэйвеном. Такой высокий уровень вызвал приступ медвежьей болезни у руководства ЦНИИХМ и последовал отказ. Так же поступили и другими, в том числе — директором шведской организации оборонных исследований (FOA).
Все же, до Хавеяшева начинали доходить новые веяния: с видом пророка, он стал повторять явно не свои мысли о том, что «выжить институту в современных условиях можно только за счет работ с иностранными заказчиками». Как-то, подписывая документы, Хавеяшев в очередной раз завел разговор об оформлении разрешения на экспорт «электромагнитной» технологии». Воздержаться от употребления матерных слов, повествуя об истории с выездом на «Евроэм-94», было неимоверно трудно, но — увенчалось. В ответ с пафосом прозвучало, что оформление загранпаспорта начнется немедленно, и он, Хавеяшев, лично даст разрешение на участие в следующей конференции. Оформление, действительно, началось — по прежнему сценарию: к сроку, определенному в приглашении, ничего готово не было. Зато на очередной вопрос о том, как продвигается оформление экспортного разрешения, не без удовольствия можно было ответить: «Точно так же, как и оформление моего загранпаспорта». На довольно жалкий лепет о саботаже Вездессушего, ответ тоже был готов: «А я и не знал, что Вездессущий уже директор».
