самого Ботяна, был ли он тогда в Берлине и, в особенности, чем он там тогда занимался, было бы бесполезно, потому что он вроде бы и начинал отвечать прямо и откровенно, но потом вдруг ужом уходил от ответа. Сразу и не замечаешь, как он, говоря горячо и напористо, переводит разговор в совершенно иное русло, а так интересно было его слушать, что только потом осознаешь, что позабыл, о чём спрашивал, с чего всё начиналось. «Старая школа»: приучен о своей службе не рассказывать, но и открыто не «посылать» любопытного собеседника…
Так что обратимся к последующим делам, тем более что теперь у нас появляется воистину уникальная возможность пообщаться с коллегами и сослуживцами Алексея Николаевича, с теми людьми, с кем он тогда вместе работал, — ведь, к сожалению, то поколение фронтовиков, к которому принадлежал он сам, уже фактически ушло… А уж про тех, кто, ему подобно, воевал с первого дня, и говорить не приходится. Он, наверное, был самый «крутой», из доживших — всё-таки! — до 2020-го.
«Своих, по возрасту, друзей у него уже не осталось, — с горечью сказала нам Ирина Алексеевна уже лет десять тому назад. — Войну вспомнить не с кем…»
Кстати, Дроздов, который на восемь лет моложе Ботяна, во время Великой Отечественной войны был младшим лейтенантом, командиром взвода в противотанковой артиллерии. «Ствол долгий, а жизнь короткая» — так говорили о себе «противотанкисты». Но как-то о войне они с Алексеем Николаевичем ни разу не говорили, «боевых эпизодов» друг другу не рассказывали. Хотя, кто знает, что было при их общении наедине, без посторонних — они же и так порой общались.
Зато нам генерал Дроздов когда-то рассказал об одном маленьком, но абсолютно неизвестном «рабочем моменте», произошедшем в промежуток между этими двумя командировками Ботяна:
«Где-то в 1959 году меня один раз вызвали к руководству. Там было несколько человек, и Ботян там сидел тогда… Начали меня расспрашивать: давайте поговорим на украинском языке, а какие песни украинские вы знаете, ну и так далее… Такой вроде бы лёгкий, ни к чему не обязывающий разговор. Ко мне обратились потому, что я жил в Харькове и немного говорил по-украински. Ботян ничего не спрашивал, только смотрел на меня и внимательно слушал. Так мы посидели, побеседовали, затем мне говорят: „Ладно, иди, не подходишь!“ И я спокойно возвратился к своим делам. Только через некоторое время мне стало ясно, что меня рассматривали как человека, который мог бы принять участие в операции по ликвидации Бандеры. Но не получилось! Ботян там присутствовал как специалист, как эксперт…»
Сам Алексей Николаевич про этот случай не помнил.
«Где-то что-то было, — ответил он на наш вопрос. — Но в памяти это не очень осталось — я же в этом деле активного участия не принимал…»
Конечно, рядовой эпизод, один, очевидно, из очень многих — какой смысл хранить его в памяти? Да и вообще разведчику лишнего помнить не положено. Да и не нужно.
Можно только уточнить, что лидер ОУН Стефан Бандера был ликвидирован в октябре 1959 года. Но это нас уже мало интересует…
Итак, год 1965-й. Как раз в это время подполковники в отставке Герой Советского Союза В. А. Карасёв и П. Р. Перминов обратились к начальнику 13-го отдела генерал-майору Борису Семёновичу Иванову с ходатайством о присвоении Ботяну звания Героя Советского Союза: «Об Алёше Ботяне мы можем сказать, что он унаследовал лучшие качества, завещанные Ф. Э. Дзержинским… Теперь, в преддверии двадцатилетия со дня Победы над гитлеризмом, мы возвращаемся к мысли — не пора ли по-настоящему оценить подвиг Алексея Ботяна, присвоив ему заслуженное звание Героя Советского Союза!»
Красиво было сказано, но, к сожалению, как мы знаем, не сбылось.
Но характерно, что сейчас мы знаем о боевых подвигах Алексея Николаевича, а в то время его сослуживцы не знали абсолютно ничего!
Представление было отправлено, чтобы «залечь» в архиве почти на 50 лет (текст его, насколько нам известно, впервые был опубликован в нашей книге «Подлинная история „Майора Вихря“», изданной «Молодой гвардией» в серии «Дело №…» в 2014 году), а Ботян, не задумываясь о наградах, преспокойно поехал в 1965 году на работу в Германскую Демократическую Республику.
Напомним, что советские разведчики, действовавшие в то время на территории ГДР, работали не «по Восточной Германии», но, в тесном контакте со своими восточногерманскими коллегами, против спецслужб и агрессивных устремлений стран НАТО.
Об этой работе писал в своё время руководитель — опять-таки хочется сказать «легендарный руководитель», потому что так оно и есть! — внешнеполитической разведки ГДР, Восточной Германии, Маркус Вольф:
«В начале деятельности нашей внешнеполитической разведки советники из СССР играли значительную, если не сказать доминирующую, роль. Это положение менялось по мере „взросления“ нашей службы…
Позже меня не раз спрашивали: почему Москва создала себе в лице нашей службы немецкого конкурента, который вскоре обрёл чувство собственного достоинства и во многом превосходил советскую разведку в Германии? Я полагаю, что в Москве с полным основанием считали: немецкой службе будет в послевоенной Германии легче, чем русским, добираться до определённой информации, которую братская служба будет предоставлять советской стороне. Так дело и обстояло, по крайней мере поначалу…» [284]
Нам также посчастливилось в своё время общаться с Михаилом Фёдоровичем, как традиционно называли Маркуса Вольфа советские товарищи, и вот что он рассказывал нам:
«— Как складывались отношения вашей службы с советской внешней разведкой?
— Говорю без преувеличений, что у нас были дружеские, партнёрские отношения. По-моему, это было и на разных уровнях — от руководителей до рядовых работников. Конечно, в личном плане происходило по-разному, но, главное, у нас не было чувства, что мы имеем дело с представителями „великой державы“, которые относятся к нам как к „младшим братьям“. Прежде всего, между нами было взаимное уважение.
— Между вашими службами осуществлялся обмен оперативной информацией. Понятно, что он не мог происходить по принципу „вы нам — столько, мы вам — столько же“, однако можно ли назвать его адекватным?
— Я скажу, что этот процесс был не то что взаимовыгодным, скорее взаимополезным. Очень полезным! Конечно, мы давали больше разведывательной информации, чем получали сами, но мы полностью сознавали, что даём эту информацию нашему главному союзнику, который несёт большую ношу всех обязанностей, всех расходов на наше общее дело — защиту нашего союза» [285].
Вот в таких условиях работал теперь Алексей Николаевич Ботян.
Вспоминает бывший заместитель начальника Управления «С» (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР, назовём его Михаилом Петровичем, который познакомился с Ботяном в 1968 году, когда только ещё выпустился из «101-й школы»:
«В том отделе Представительства КГБ при МГБ ГДР, как называлась наша „контора“, куда я был распределён и где работал, работал и Алексей Николаевич. Детально я
