Спускаясь по склону горы вниз, англичане отказались от первоначального плана атаковать город с трех сторон и, не встретив никакого сопротивления, довольствовались одной-единственной дорогой. Достигнув городских стен, Карлейл велел Сэмпсону и Бартону взять своих стрелков и знамя с красным крестом Святого Георгия, чтобы водрузить его над крепостью Сан-Фелипе и тем самым дать знать кораблям флота, что город захвачен.
Все жители бежали из Рибейра-Гранде с наиболее ценными вещами еще до прихода англичан. Обнаружив в городе от пятидесяти до шестидесяти бронзовых пушек и 12 бочонков пороха, захватчики произвели салют в честь Дня коронации Елизаветы I (праздник традиционно отмечался в Англии 17 ноября). В ответ флот тоже открыл огонь из всех пушек, так что «было удивительно слышать такой долго не прекращавшийся громоподобный грохот». После этого Карлейл вошел в город вместе с большей частью находившегося под его командованием войска, и пехотные капитаны занялись расквартированием солдат. К вечеру во всех ключевых местах были расставлены патрули, так что англичане могли не опасаться внезапного нападения португальцев.
Люди Дрейка провели в Рибейра-Гранде две недели, переправляя на борт кораблей вино (его нашли около 100 тонн), масло, муку, оливки, копченое козье мясо, уксус и хлопок, а также хранившиеся на складах побрякушки, предназначавшиеся для торговли с аборигенами Африки и Ост-Индии. Но ни золота, ни драгоценностей, ни денег англичане здесь не обнаружили.
«Расположение Сантьягу [Рибейра-Гранде] несколько необычно, — писал Биггс. — По форме — наподобие треугольника, имеющего на восточной и западной сторонах две горы со скалами и утесами, которые словно нависают над ним; на вершинах указанных гор возведены укрепления для защиты города… К югу от города простирается море; на северной стороне — долина, лежащая между упомянутыми горами… И долина, и город словно зажаты с двух сторон; так что пространство между двумя скалами на этом конце города не превышает двести или двести сорок ярдов. В середине долины протекает речушка со свежей водой, которая возле морского побережья образует пруд или заводь, где наши корабли весьма легко и охотно брали воду. Чуть выше города, с северной стороны, между двумя горами, долина становится шире, чем на городской окраине; указанная долина переходит в огороды и фруктовые сады, изобилующие различными сортами фруктов, овощей и деревьев, таких как лимоны, апельсины, сахарный тростник, кокосы, бананы, картофель, огурцы, малый и круглый лук, чеснок и некоторые другие продукты, названия которых я уже не могу вспомнить».
Один из участников экспедиции сообщает также о множестве тритонов, которых англичане видели в домах и на улицах города, а также об обезьянах, обитавших на окружавших Рибейра-Гранде скалах.
В самой большой из церквей размещался госпиталь. Он поразил захватчиков «прекрасными комнатами», которые содержались в идеальном порядке. Все больные — примерно два десятка человек — оказались неграми, страдавшими от «заразных и страшных болезней». Не обнаружив в церкви сокровищ, англичане довольствовались тем, что сняли с колокольни все колокола и переправили их на борт кораблей.
«Мы удерживали город девять дней, — читаем в „Трактате и описании экспедиции сэра Фрэнсиса Дрейка…“, — и ни один человек не пришел, чтобы оказать нам сопротивление. Когда мы провели там шесть дней, туда явился один итальянец, который, как мы полагали, был шпионом. Обыскав его, мы нашли у него в сапоге 50 золотых монет; он был мастером-управляющим этого города. Мы посадили его в тюрьму и пытали, чтобы добиться от него признания.
На следующий день мы захватили еще одного и поступили с ним таким же образом. Потом первый сказал, что в доме епископа хранится большой запас сокровищ, которые мы тут же принялись искать, но ничего не нашли. Тогда он сказал нам, что они увезли все свои сокровища в горы.
Другой признался, что некоторое количество пушек и пороха было зарыто в другом городе, не далее как в шести лигах оттуда, и это оказалось правдой.
Когда мы там находились, один из наших людей, стюард с „Эйда“, был повешен за гомосексуальную связь с двумя юнгами на указанном корабле».
Однажды к форту на западной окраине города подошел португалец с флагом перемирия. Ему навстречу были отправлены капитаны Сэмпсон и Горинг.
— Что вы за люди? — спросил их португалец.
— Англичане, — последовал ответ.
— А что, между Англией и Испанией началась война?
— Нам это неизвестно. Но если вы навестите нашего генерала, он сможет дать вам более исчерпывающие ответы.
Капитаны заверили парламентера, что он сможет как свободно прийти в английский лагерь, так и уйти, однако португалец отверг их приглашение, сославшись на то, что прибыл по собственной инициативе, а не по поручению губернатора.
— Тогда передайте вашему губернатору, что если он печется о благополучии своих людей и страны, то пусть придет к нашему благородному и милостивому начальнику сэру Фрэнсису Дрейку, который сможет оказать любезный прием как ему, так и жителям этого города. В противном случае через три дня мы пройдем через вашу страну, сожжем все обитаемые места и предадим мечу всех, кого встретим.
Португалец сказал, что вернется с ответом губернатора на следующий день, но слова своего не сдержал.
Во время стоянки у берегов Сантьягу часть высших офицеров, включая контр-адмирала сэра Фрэнсиса Ноллиса, проявили строптивость и неповиновение главнокомандующему. С одной стороны, будучи аристократом, Ноллис считал его мужланом и выскочкой, а с другой — подозревал как Дрейка, так и Карлейла в утаивании части добычи. Чтобы пресечь эти происки, Дрейк 20 ноября собрал всех капитанов и велел им дать клятву верности королеве и ему — ее полномочному представителю. Ноллис отказался дать клятву, хотя тут же добавил, что намерен лично заявить о своем верноподданстве ее величеству. На следующий день во время воскресного богослужения капеллан Филипп Николс подверг Ноллиса резкой критике, потребовав исключить из состава экспедиции всех, кто не дал клятву верности. В тот же вечер, ужиная за столом главнокомандующего, Ноллис отпустил несколько колкостей в адрес капеллана, вынудив адмирала вмешаться в конфликт. Отчитав Ноллиса, Дрейк обвинил его чуть ли не в открытом мятеже. На это Ноллис ответил, что было бы неплохо, если бы адмирал позволил ему идти собственной дорогой.
22 ноября Дрейк отправился на борт «Галеона Лейстер», собрал всю команду контр-адмирала и пожелал знать, кто из них хочет продолжить плавание, а кто — вернуться в Англию с Ноллисом. Около полусотни «лучших людей», разозленных необычным предложением адмирала, заявили, что готовы идти туда, куда и Ноллис, но Дрейк велел им замолчать. Затем он объявил всех «смутьянов» уволенными со службы, предложил Ноллису перейти на 50-тонный «Фрэнсис» и идти на нем домой. При этом Дрейк решил подстраховаться и потребовал, чтобы Ноллис написал письмо, в котором открыто заявил о своей готовности покинуть экспедицию, уволиться с королевской службы и вернуться в Англию. Ноллис готов был согласиться лишь с первым и третьим пунктами предложения Дрейка, но касательно второго пункта поклялся, что остается верен королевской службе.
